Марина даже вздохнуть не могла от ужаса. Она скользила взглядом по пустому лицу обычно добродушного и такого приятного мужчины, и не видела ни одной знакомой черты. Словно сквозь маску проступило истинное лицо существа, что так удачно пряталось до этого. Чудовище. Зверь. Он говорил эти ужасные слова, угрожал совершенно спокойно, размеренно и четко. Так, чтоб дошло.
И до Марины дошло. Сразу же.
От осознания кошмарности ситуации , в которую сама себя загнала, подкосились ноги, и она плавно сползла по стене вниз, к дорогим, начищенным ботинкам Марата Ринатовича. Тот не сделал попытки поднять ее. Просто постоял, посмотрел на нее, и вышел прочь, бросив напоследок:
- Я позвоню тебе завтра, Мариночка, будь готова к переезду.
Голос его опять обрел прежнее благодушие, и Марина не сомневалась, что лицо вернулось то же. Приятное, спокойное, интеллигентное.
Хлопнула дверь.
Марина так и сидела на полу, глядя перед собой пустым остановившимся взглядом, пытаясь осмыслить произошедшее. Отойти от шока.
Потому что это надо сделать. Надо что-то решить. Надо что-то придумать. Нельзя, нельзя рожать от такого… Существа. Нельзя подпускать его к себе!
Марина прекрасно понимала, чего делать ни в коем случае нельзя. А вот понимания, как выбираться из очередной задницы, что подкинула ей судьба, не было.
Глава 24
- Так. Давай-ка еще разок, малыш.
Олег опять удобно устроил Марину у себя на коленях, обнял ее, полностью уместив в своих руках, укрыв от всего этого паскудного мира. В котором он был главным паскудником, конечно.
Потому что уехал так не вовремя! Потому что видел только то, что хотел видеть! Не обращая внимания на то, что вокруг происходит!
А происходило полное дерьмо.
Потому что, пока он то в тайской тюрьме отдыхал, то вопросы с гнилыми поставщиками решал, то жопу учредителю лизал, его Красная Шапочка чуть не стала жертвой реальных серых … Нет , не волков. Шакалов. Тварей.
И, в то время , когда он тешился ощущением собственной охренительной значимости, и даже не задумывался, что у нее тоже могут быть проблемы в жизни, эта маленькая хрупкая женщина мучилась. Рвала себя на части. Умирала каждый день, не находя сил выбраться из ловушки.
Бывший мудак, так удачно скинувший на нее свои долги (найдем, куда он денется, скот), местные отморозки, выползшие прямиком из девяностых и не знающие, что их время давно закончилось (ну, это ничего, это он объяснит), престарелый спаситель, с крокодильей хваткой (интересно, кто такой? но тоже разберемся). И, как вишенка на торте - он, Олег! Подарочек, бля, тайский! Приперся, весь невьебенно шикарный! Добавил мучений.
Совесть грызла. Сильно. А еще сильнее сожаление, что не любит лифты, поэтому разминулся со спасителем-крокодилом на пару минут.
Олег поморщился, припомнив свои эмоции, когда забежал в комнату и увидел свою женщину сидящей на полу в полубессознательном состоянии. Поначалу решил, что это опять сосед полез, маловато отхватил в прошлый раз, добавки желает.
Но Марина подняла на него испуганные, полные слез глаза, от выражения которых буквально сердце остановилось, и зарыдала громко и до того горько, что стало ясно : сосед не при делах. Тут что-то серьезное.
Олег не особо умел успокаивать женщин. Обычно, если у его дамы начиналась истерика, в ход шли два универсальных способа. Волшебная кредитка или волшебные пиздюли. Второй вариант применялся, если первый был использован неоднократно.
С Мариной, само собой, ни тот ни другой способы не помогли бы.
Поэтому Олег действовал по наитию, силой воли усмирив внутренних демонов, требующих крови обидчиков его женщины немедленно. Потом. Потом он все решит. Сейчас главное успокоить, выяснить, не случилось ли ничего фатального, вроде смерти или смертельной болезни. И утешить.
- Никто не заболел? Не умер? - да уж, утешитель… С его способностями палачом в Средневековье в подвалах инквизиции еретиков мучить…
-Нееет… - заикаясь от рыданий, прошептала Марина и с готовностью уткнулась в его грудь, обнимая так крепко, словно хотела расториться в нем, впаяться навечно.
Ну отлично. Раз ничего фатального, значит будем утешать.
Олег уселся к стене спиной, затащил Марину себе на колени и начал убаюкивать, как ребенка. Она доверчиво и безыскусно прижалась к нему, спрятала лицо на груди. И эта нежность, этот неуверенный поиск ласки кольнули сердце чем-то острым. Чем-то проникающим. Насквозь.
Олег задохнулся, неосознанно сжимая ее крепче и задерживая дыхание, чтоб не спугнуть. И слушал, упивался тем, как она затихает, как она успокаивается в его руках, как выравнивается дыхание и обмякает напряженное струной тело.
Он поймал себя на непередаваемом ощущении правильности происходящего. Правильности ее тела в своих руках, ее уютного сопения в шею, ее запаха, одурманивающего и успокаивающего одновременно.
А потом Марина оторвалась от его груди, посмотрела в глаза так, что сердце в очередной раз остановилось от нежности, и мягко и неловко прикоснулась к его губам.
Олег, откинувшись на стену, не проявлял инициативу, кайфуя от ощущений.
Губы Марины, соленые и припухшие от слез, были невозможно горячими, податливыми и вкусными. Она обхватила его лицо ладошками, прижалась теснее, целовала, не останавливаясь, смакуя вкус, словно в последний раз.
Словно после ничего больше не будет.
Олег не понял, отчего у него возникла именно такая мысль, поэтому просто откинул ее в сторону, полностью сосредоточившись на происходящем.
На внезапно инициативной и горячей своей женщине.
Обычно, его активные дамы не заводили. По натуре своей хищник, он, конечно, не отказывался, когда предлагали, но все же любил выбирать сам. И первые шаги делать сам. Правда, дальше первых шагов обычно трудиться не приходилось, но и ощущения, что он жертва соблазнения, не было.
В Марине его в их первую встречу завело именно ее сопротивление, ее попытка, несмотря на явный интерес, оттолкнуть. И дальше она скорее покорялась, как добыча охотнику, чем первая проявляла желание.
Когда охотничий инстинкт успел перерасти в нечто большее, Олег не знал. Да и не пытался анализировать. Действовал, по своему обыкновению, работая на опережение.
И поэтому был удивлен, что ему нравится, что Марина сама ищет такого рода утешительной ласки.
Он, не разрывая поцелуя, где не удержался и все же перехватил инициативу, мягко провел по бедрам, поднимая полы халатика и лаская пальцами промежность сквозь хлопковые трусики. Марина застонала ему в рот, тихо и сладко, и с готовностью раздвинула ноги, впуская его пальцы, которые, почувствовав свободу, тут же отодвинули в сторону ластовицу и проникли в мягкую плоть. Горячую и уже влажную.
