В квартире, отправив Катю на кухню, я набрала Юрику.
Мне просто необходимо было услышать его голос, обрести хоть чуть-чуть равновесия. Юрик был моей константой, моей опорой.
И сейчас я злилась не только на себя, за слабость, глупость и внезапно обнаружившуюся похотливость, но и на него, огульно обвиняя в том, что его, засранца, не было рядом, когда я так в нем нуждалась!
Вот спас же он меня тогда, когда Давид, заморочив голову и полностью отключив своими невозможными поцелуями мозг, практически уже уволок в темный уголок. Паучара…
Тут я немного отвлеклась, почему-то с удовольствием вспоминая, как он целовал меня, там, в кустах роз, как сжимал, что говорил, как пахло от него одуряюще, и как голова моя летела, безумная и легкая.
Это даже яснее помнилось и острее, чем первый наш жаркий секс, превратившийся просто в сполох дикого огня, который и вспоминать больно и сладко, и забыть совершенно нереально.
Тут мои мечтания прервал Юркин голос, до которого я все же дозвонилась.
— Таня, Таня, чего молчишь? Алло! Таня!!!
Вот черт! Он, оказывается, уже давно ответил, а я тут замечталась о всяком-разном…
— Да, Юр!
— О, наконец-то! А то я уже переживать начал, думаю, вдруг что-то случилось. Звонишь и не отвечаешь…
Да переживательный ты мой…
— Просто волнуюсь, как ты там… Домой скоро?
— Да тут, понимаешь…
Ну вот! Так я и знала! Вот чуяло мое сердце, что не просто он там симпозиумничает!
А очень даже сильно!
— Юра! Только не говори мне…
— Тань! Ну ты же меня знаешь! Я люблю только тебя!
Господи, вот шут…
— Ты когда приедешь?
— Через три дня.
— Черт…
— Тань, что? — голос Юрки тут же потерял игривый настрой, стал серьезным и внимательным, — что-то случилось? Мне сейчас приехать? Что-то с тобой? Ты заболела? Или на работе? Говори давай!
Черт… Вот как ему скажешь?
Я тут, знаешь ли, случайно со своими студентами переспала? С двумя сразу? Неоднократно? И им понравилось? И теперь они меня караулят и хотят продолжения? И я тоже хочу, но боюсь? Приезжай, Юра, спаси мою похотливую задницу?
Смешно и глупо. И молчать нельзя. Потому что начну бекать и мекать, сразу почует, все бросит и приедет.
— Да нет, Юр. Переживала просто за тебя. Соскучилась.
Тут я краем глаза увидела, как Катя показалась из кухни и кивнула, приглашая на кофе, и заторопилась:
— Милый, я побежала.
— Милый? Ты не одна что ли?
— Да…
— С кем?
— Ну, давай не сейчас…
Катя ушла на кухню, деликатно не мешая нашей с "женихом" беседе.
— Юр, я пригласила у себя пожить студентку…
— Так. Вот не понял сейчас. Что значит пожить? Только не говори мне, что ты…
— Юра! Даже не смей произносить этого слова, извращенец!
— Еще какой! А зачем тогда? Что-то случилось?
— Не со мной… Ей нужна помощь. Расскажу тебе, как приедешь. Только не задерживайся. Я и правда скучаю.
— Не нравится мне все это. Чего-то ты, Танюх, не договариваешь…
Проницательный ты мой…
— Ты бабушке звонил? Она тоже, наверно, переживает… — сделала я попытку переключить его, уже жалея, что вообще позвонила. Ничего нового не узнала, кроме сроков возвращения, а подозрения заронила. Теперь будет думать всякое, все эти три дня. С перерывом на секс.
— Не переводи разговор! Я теперь еще сильнее переживаю! Таня! Точно, ничего страшного?
— Да точно! Все, пока!
— Таня!
Но я прервала разговор, подождала, тревожно вглядываясь в экран и ожидая, что перезвонит. Не доругался же!
Но дождалась только смс: " Приеду- поговорим! И не дай бог ты что-то скрываешь!"
Ой, как страшно… Боюсь-боюсь… Хомячок ты мой…
Я улыбнулась.
Не скрою, было тревожно. Хомячок-то хомячок, но если закусится…
Вот и думай, говорить ему про мою… Скажем так, ошибку? Или нет? Может, само рассосется?
Ага, одеялко, привет…
Я отложила телефон и пошла на кухню, пить кофе, который, судя по запаху, получился у Кати отменным.
Успела сделать глоток, когда в дверь прозвонили.
Катя неловко стукнула чашкой о стол, опять, судя по лемурьим глазам, испугавшись до полуобморока.
Но я была далека от мысли, что это Алиев настолько свихнулся, что узнал адрес (откуда, интересно?) и приперся.
Нет, здесь другой вариант.
И он мне тоже нисколько не понравится, чувствую.
Глава 23
Я подошла к двери, посмотрела в глазок, выдохнула.
Черт.
Лучше бы Алиев.
Я бы его с лестницы спустила с огромным удовольствием.
А тут…
— Татьяна Викторовна, кто там?
Катя тревожно переминалась у входа в коридор.
— Это ко мне, Катюш. Студенты. Я забыла, что задания должна была им дать…
Господи, какую чушь сморозила, это же уму непостижимо…
Но плевать.
Главное, выпроводить незванных гостей без потерь.
Я выдохнула опять, сделала суровое и строгое лицо, открыла дверь… И замерла, как муха в янтаре, под двумя жадными злыми взглядами.
Наглецы какие, Боже мой! Наглецы несусветные!
— Татьян Викторовна… — прохрипел Глеб, делая шаг вперед, — впустишь?
— Нет! — я покрепче вцепилась в дверь, — я не одна…
— А с кем? — Давид зарычал натурально по-звериному, и двинулся прямо на меня, вынуждая ухватиться за косяк и встать намертво. Грудью загораживая проход.
— У меня студентка ночует, Катя…
— Какая, блядь, Катя?
Глаза Давида стали совсем черными, пугали пострашнее фильма ужасов, провалы какие-то в преисподнюю. Но я держалась, понимая, что нельзя допустить, чтоб они зашли в квартиру и устроили разборки прямо на глазах у ничего не понимающей Кати. Бедная девочка и так испугана. Надо выпроваживать их, и явно не время сейчас указывать на то, что у них, вообще-то никаких прав на меня нет.
Ну, попытаться-то я могу, но инстинкт самосохранения, несмотря на творимые мною в последнее время вещи, не совсем атрофировался. Поэтому надо тихо, спокойно, без резких слов и не нарываясь.
А то Давид вон, уже с катушек съезжает, варвар проклятый, а Глеб его нисколько не тормозит, норовя первым прорваться и глянуть, кого это я так оберегаю.
