– Сарнай, с тобой все в порядке? – поинтересовался император ледяным тоном.
С моих пальцев капало вино, и слуга спешно промокнул их салфеткой. Еще один наполнил мою чашу.
– Да… – начала я, но затем взглянула в нее.
Бандур исчез, но красные глаза остались. Они мерцали, как два гранатовых зернышка, плавающие в мутном белом вине.
Мои глаза.
Меня охватил ужас. Я вскочила со стула и швырнула салфетку на стол, чтобы прикрыть глаза руками.
Отвернувшись от слуг, которые пытались усадить меня на место, я выбежала из зала.
Глава 5
Я не помнила, как потеряла сознание посреди Осеннего дворца, но комната, в которой я проснулась, определенно принадлежала не мне.
Моя голова покоилась на подушке, глаза так пересохли, что было больно моргать. Когда мир немного прояснился, я увидела перед собой императора Ханюцзиня и вскочила с кровати.
Он поприветствовал меня угрожающим тоном:
– Ты проспала целый день, Тамарин. Очень прискорбно, учитывая, что он может быть твоим последним.
От страха мое сердце пропустило удар. Видел ли император мои красные глаза? А шаньсэнь?
Нет, иначе я была бы уже в темнице, а не в комнате леди Сарнай.
– Чтобы подобных выходок, как вчера, больше не повторялось.
– Да, ваше величество.
Мой голос прозвучал хрипло. Грубо.
– Что произошло?
– Я не знаю, – прошептала я. И это правда.
– Все подумали, что ты обезумела от горя из-за заточения лорда Сины. – Император окинул меня взглядом, по-прежнему кипя от злости. – Сегодня ты продолжишь свой маскарад, будешь молча есть и праздновать. Если шаньсэнь что-нибудь заподозрит, ты сделаешь все возможное, чтобы развеять его сомнения. Жизни многих людей висят на волоске, Тамарин.
Он говорил так, будто благополучие Аланди было ему небезразлично. Хоть меня это и удивило, я слишком ненавидела императора, чтобы верить его словам.
– Почему бы просто не убить его? – спросила я, едва узнавая саму себя. – Почему бы не отравить шаньсэня? Или заплатить наемнику, чтобы он зарезал его посреди ночи?
Ханюцзинь фыркнул.
– Я не жду, что ты, деревенщина, поймешь тонкости придворной жизни.
– Я не деревенщина…
– Ты будешь той, кем я скажу, – перебил он. – Я – император, и я пытаюсь предотвратить войну, а не начать новую. Если хочешь, чтобы твоя страна выжила, советую надеть это чертово платье и доиграть свадьбу. – Ханюцзинь повернулся к двери. – Подведешь меня еще раз, и я прикажу повесить твоих отца и брата прямо у тебя на глазах.
Я проглотила колкий ответ. «Как ты смеешь угрожать моей семье!» – хотелось мне закричать. Вместо этого я поклонилась, испепеляя взглядом пол. Несмотря на все дворцы, армии и угрозы, император был всего лишь человеком. А вот шаньсэнь, как я начинала подозревать, мог быть кем-то больше.
Я подождала, пока стихнет шорох императорского одеяния и шаги стражей сольются с далекими звуками свадебной музыки.
У меня ушло какое-то время, чтобы встать. Мои колени подкашивались, в голове пульсировало эхо голосов, которые я слышала прошлым вечером.
«Сентурна», – звали меня призраки.
Одного этого имени хватило, чтобы по моей спине прошла дрожь. Я не знала, что оно значит, или сколько времени у меня осталось до трансформации. Как только это произойдет, я больше никогда не увижу свое лицо в зеркале. Никогда не услышу своего имени.
Никогда не встречу свою семью. Или Эдана.
Прохладную тишину нарушил чей-то всхлип из комнаты леди Сарнай.
– Леди Сарнай? – позвала я.
Затем пошла в ее спальню. Глаза принцессы были зажмурены, на ее шее и груди выступили темно-серебристые вены. На столе рядом с ней лежала стопка сложенных полотенец. Я намочила одно в миске с водой и прижала ко лбу леди Сарнай.
Меня охватило чувство вины. Это из-за моего платья она так обезобразилась. Присев рядом с ней, я взмолилась всем богам, которые могли слушать:
– Прошу, позвольте леди Сарнай исцелиться, – прошептала я. – Ради Аланди.
Цзюнь и Цзайни уже готовили для меня лунное платье. По их испуганному молчанию я догадалась, что император Ханюцзинь угрожал им так же, как и мне. Их жизни зависели от моего успеха с шаньсэнем.
«Мой отец стремился натравить их силы на императора Ханюцзиня, – сказала леди Сарнай, – но… нельзя торговаться с демонами, не заплатив высокую цену».
«Чего ему это стоило?» – гадала я. Связано ли это с демоном-тигром, которого я видела на месте шаньсэня прошлым вечером, когда появились призраки?
– Я сама могу одеться, – сказала я, отпуская служанок.
Когда они ушли, я подняла лунное платье. Оно было самым неброским из трех, его серебристая парча откидывала мягкое сияние на мою кожу, как лунный свет, мерцающий на гладком пруду. Если юбка платья из солнца расширялась, как колокольчик, то эта была узкой. Ткань струилась от моей талии по прямой линии, как флейта, и подол, мягкий и легкий, словно лебединые перья, доставал мне до пяток.
Я вынула волшебные ножницы и разрезала юбку. Невидимые нити сплелись сами по себе, а с внутренней стороны появился карман.
Прежде чем я успела передумать, я потянулась за клинком, который прикрепила к спине под одеждой, и подняла его к своим губам.
– Джин, – прошептала я секретное слово, пробуждающее магию клинка. Одно из первых имен Эдана.
Дрожащими пальцами я достала орудие из ножен и заметила свое отражение в блестящей стали. Но меня интересовала другая сторона кинжала.
До чего безобидно она выглядела. Как серый неотшлифованный камень – по крайней мере, для несведущих глаз.
Я же знала, что это не камень, а метеорит. Пыль звезд.
Я своими глазами видела его воздействие на демонов и призраков. Одно легкое прикосновение к клинку обожгло плоть Бандура, и она задымилась.
Затаив дыхание, я растопырила пальцы над метеоритом, набираясь храбрости, чтобы коснуться его.
«Сейчас», – сказала я себе и прижала пальцы к клинку. С моих губ сорвался беззвучный крик. Я почувствовала укол. Просто укол. Кинжал не обжег меня.
Моя плоть по-прежнему принадлежала мне. Я все еще человек. Пока что.
Я отложила кинжал, и постепенно его сияние потускнело. Затем спрятала его в ножны и положила во внутренний карман.
Я носила кинжал с собой, потому что он был мне дорог, и я боялась, что люди императора обнаружат его в моей комнате. Но если я не ошиблась и шаньсэнь не тот, кем кажется, оружие мне пригодится.
Я молилась о том, чтобы мое предположение было неверным.
