– Я тоже об этом думала, – призналась я. – Бандура не станет… но моя клятва ему останется.
– Да, но ты не будешь прикована к островам.
Я видела, как в его голове зарождался план; надежда, порожденная отчаянием. Позволю ли я ей расцвести и во мне?
– Вряд ли уничтожить Лапзур так легко, – рассудила я. – Иначе кто-то бы давно это сделал.
– Бандур – грозный страж, – согласился Эдан, – и его армия призраков сильна. Но я готов рискнуть.
Я перевела взгляд с него на наши одинаковые красные нити на запястьях. И все возражения так и не сорвались с моих уст.
– Мастер Цыжин говорит, что я уже никогда не буду так могущественен, как на службе у господина, но какая-то часть магии вернется, – Эдан поднял руку, и наши нити нагрелись, а их кончики потянулись друг к другу. – Та, что была со мной, когда я был маленьким мальчиком.
Его лоб покрыла испарина, по вискам скатились капельки пота, оставляя влажные линии на коже.
– Я боюсь, что ее не хватит, чтобы спасти тебя от Бандура. Или Аланди от алчности шаньсэня и гордости Ханюцзиня.
– Ты уже достаточно сделал, чтобы защитить Аланди, – возразила я. – Ты не должен сражаться с Бандуром. Это моя битва.
Я прижала ладони к его щекам, чтобы он посмотрел мне в глаза.
– Однажды ты сказал мне, что платья Аманы не предназначены для этого мира. Сейчас их сила во мне. Если их недостаточно, чтобы одолеть Бандура и спасти Аланди, то я даже не знаю, что для этого нужно.
– Ты так говоришь, будто я совсем тебе не нужен, – ласково поддразнил он.
– Ты ошибаешься, – прошептала я. Я еще никогда в нем так не нуждалась.
Не платья заставляли меня цепляться за то, кем я была раньше, а Эдан… и моя семья.
– Без тебя я была бы потеряна.
Я снова положила голову на его плечо и тихо попросила:
– Спой мне. Я хочу услышать ту мелодию, которую ты играл на флейте во время нашего путешествия.
– Эту? – Эдан начал напевать, его горло вибрировало от простой песенки, которая мне так полюбилась.
– Как она называется?
– У нее нет названия. Мама часто пела мне ее в детстве. В монастыре я пел ее, чтобы вспомнить свой дом, а затем – чтобы успокоить лошадей, когда меня забрали на войну. Ей уже много, много лет.
Мы начали вместе напевать мелодию, ее переливчатые нотки звучали так мечтательно и в то же время просто, что я подумала о Порт-Кэмалане, своих братьях и маме. Когда песня подошла к концу, в моем горле набухла тоска по дому, и я через силу выдавила последнюю ноту. Эта тоска еще долго меня не покидала, даже когда мое дыхание наконец замедлилось, совпадая с ритмом Эдана.
Но заснуть я все равно не могла.
Я прождала час, прежде чем встать. Эдан снова уснул, так что я осторожно, пытаясь не потревожить его, выбралась из-под одеяла и села за стол, чтобы написать письмо домой.
Дорогие папа и Кетон!
Простите, что ушла так внезапно.
Император потребовал моего незамедлительного возвращения…
Я надеюсь, что вы в безопасности, далеко от поля битвы, и не нуждаетесь в моих утешительных словах. Не знаю, когда я смогу снова вам написать, но сейчас хочу сказать, что у меня все в порядке, и за мной присматривают. Пожалуйста, не волнуйтесь.
Кетон, молю тебя, будь осторожен. И ты, папа.
Если мы больше не увидимся, знайте, что мое сердце с вами.
Моя кисть дрогнула, и я схватилась руками за голову. Как я могла им сказать, что стала обладательницей немыслимой силы, и теперь и император Ханюцзинь, и шаньсэнь прочесывали страну, надеясь меня разыскать? Как я могла написать, что их жизнь в опасности, – из-за меня, – и что я не могу их защитить… потому что я последний человек, которому стоит доверять.
Потому что я превращалась в демона.
Этого письма должно быть достаточно. Я ничего не могла добавить, что не принесло бы боль моим брату и отцу.
Снова взяв кисть, я потянулась к новому листу. Мои пальцы дрожали, будто не могли вспомнить, как окунать кисть в чернила. Будто мои руки не знали, как выводить иероглифы на бумаге. Я крепко сжала кисть; чернила капали и размазывались под моей ладонью.
На этот раз я написала письмо Эдану.
Давным-давно одну глупую девушку попросили соткать солнце, вышить луну и нарисовать звезды – три невозможных задания, с которыми она не верила, что справится. Но этой глупой девушке повезло – более того, благодаря этим трем невозможным заданиям она освободила юношу, которого любила.
Мне повезло, Эдан. Я знаю, что после каждого рассвета следует закат, расплетающийся во всей своей темной красе. Я знаю, что должна заплатить за содеянное, однако я бы не изменила ни одного принятого мною решения.
И все же не буду тебе врать. Тени липнут ко мне, и тьма окутывает меня с головой. Иногда я даже не могу вспомнить, что делать с иглой и тканью. Я бы предпочла уйти сейчас, пока еще помню твое лицо, твой голос, твое имя.
Я сглотнула и ослабила хватку на кисти.
И если ты когда-нибудь почувствуешь себя одиноко в мое отсутствие, иди к моей семье. Они знают, кто ты, и непременно тебя полюбят. Присмотри за ними и защищай их так, как защищал бы меня.
Умоляю тебя, Эдан, позволь мне быть сильной. Отпусти меня.
Я подула на бумагу, чтобы чернила быстрее высохли, и положила ее в карман плаща Эдана – в его ежедневник, чтобы он не сразу нашел письмо. Если нам удастся победить Бандура и снять с меня это ужасное проклятие, я незаметно достану письмо и сожгу. Если же нет, то оставлю его. По крайней мере, у Эдана останется частичка меня – настоящей меня. Что бы ни произошло дальше.
Осталась последняя задача.
Я потянулась к портняжному поясу и коснулась амулета, чтобы призвать платье из крови звезд. Оно было самым переменчивым из трех и в то же время между нами возникла самая крепкая связь. Я так долго откладывала его штопку, потому что не хотела вспоминать, чем мне пришлось пожертвовать ради его создания.
Из амулета потянулись шелковые струйки, и окрашенное звездами платье возникло у меня на руках. Несмотря на то, что корсаж и юбка были порваны, при виде его я все равно испытала восхищение. Когда я положила платье на колени, ткань ожила от моего прикосновения и замерцала разными красками – больше всего ярко-фиолетовой, как звезды, сияющие в другой части Вселенной. Оставалось надеяться, что его силы хватит, чтобы истребить демона.
Я села за работу.
Глава 22
Луч солнца ласково коснулся моего лица, заставляя приоткрыть веки.
Я часто заморгала, пытаясь вспомнить, как уснула. Каким-то образом я вновь очутилась в кровати, укрытая тонким муслиновым одеялом, а Эдана нигде не было.
