Я водила по стволу двумя руками, без отчётливо размышляя, как это должно поместиться во мне. Растянуть. Доставить удовольствие.
— Быстрее, родная, — подал хриплый голос Ваня. — Чуть быстрее. О да, вот так.
Я следовала его инструкциям, двигая руками живее, чувствуя, как плоть в моих руках стала увеличиваться, хотя едва ли такое возможно, а в трусиках снова намокло.
В следующий миг он резко увел мою руку и согнулся пополам, громко зарычав. Собрал сперму в баночку, откуда она только взялась, натянул боксеры и взял меня к себе на колени. Лучше бы просто взял.
И в этот момент, когда его губы прижались к моим в благодарном поцелуе — таком сладком, таком невероятно приятном — в дверь постучали.
— Мы почти кончили! — хохотнул довольный Ваня и схватил меня за голую грудь. Боже, я ведь почти обнажена, не считая трусиков. Хотела кинуться к одежде, но это наглец, только теснее прижал меня к себе.
Вдруг дверь распахнулась.
— Папа! — буквально слетела я с колен Вани, глядя как грозный отец сияет трезубцем. Конечно, оружия у него не было, но злился он похлеще Тритона из сказки.
Я, насколько это в данный обстоятельствах возможно, скромно и быстро натянула одежду.
— Дмитрий Прохорович, — тем временем встал Ваня и словно ничего не произошло натянул джинсы. Звон молнии в тишине пропитанного гневом помещения казался оглушительным.
Я зажмурилась, потому что знала, что сейчас произойдет.
Папа ударил Ваню.
Тот только успел подставить щеку, чтобы не оказался сломан нос. Реакция отца была ожидаемой. Застать дочь в объятиях наглеца, в кабинете по сдаче спермы. Обнаженную. Ну, какой отец останется добродушным. Не скажет же он: «Молодцы, так держать, продлевать будете?» А ведь хорошо, что не убил.
Я подбежала к лежащему в кресле Ване. Он мотал головой, пытаясь прийти в себя и еле слышно прошептал:
— Что дочь, что отец.
Ах да, я ведь тоже вчера его ударила и в это же место.
— Сильно больно? — спросила я, коснувшись набегающего синяка.
— Хватит сюсюкаться с этим. — папа высокий широкоплечий, эталон мужской красоты не мог подобрать слова, пока тянул меня к дверям.
— Вы далеко ее не уводите, у нас свадьба в субботу. — Мы с отцом замерли. Я точно опять покраснела, хотя казалось, это состояние кожи со мной уже срослось. — Верно, малыш?
Вот уже точно гром среди ясного неба.
Папа сжал мне руку и резко повернулся к Ване, спрятав меня за спину.
— Кто это сказал?
— Я сказал, Лера согласилась. Правда, Лера? — посмотрел на меня Ваня, тяжело поднимаясь с кресла.
То что папа был директором школы не отменяло того факта что он до сих пор занимается греко-римской борьбой. Он может испугать, но кажется Ваня не боялся. Он хотел меня. Это не могло не заставить улыбнуться. Что я и сделала.
Отец повернулся ко мне. Буквально навис, как и его кустистые уже несколько поседевшие брови.
— Лера, что несет этот уебо…. недоумок?
Вот и слово наше, хотя, скорее всего сдержался. Обычно он не стесняется в выражениях.
— Вообще он довольно умный, — попыталась я вступиться за Ваню, но отца это не удовлетворило.
— Лера!
Мне предстояло ответить. Да или нет. Значит, Софа договаривалась о нашей свадьбе. Нашей с Ваней свадьбе. Правильно ж говорят: «Мечты могут сбываться.» Я загоняла фантазии о белом платье в самый дальний угол подсознания. И вот на тебе. Приехали.
— Да, папа, — услышал я свой тихий голос, даже не веря, что произнесла это.
— Что, да, папа?!
— Мы женимся в субботу.
— Что за срань господня! — рявкнул отец и тут же замер, словно рядом была мама, уже готовая дать ему втык. Он уводил меня, как куклу, глупо улыбавшуюся Ване. Тот только и успел крикнуть: — Телефон включи!
Уже дома, не смотря на благодарность за беспокойство я пыталась объяснить отцу, что уже далеко не девочка. Ну, то есть, еще девочка, но мне не восемнадцать, а мою неопытность скоро исправит Ваня.
Отец побурчал, покричал, разбил пару тарелок. Все это кстати совершенно не пугало маму. Странные у них отношения. Потом отец и во все решил не впускать меня из дому.
— А учеба?! Экзамены?!
— Пусть теперь репутация поработает на тебя. До свадьбы хренас два ты увидишься с этим плейбеем.
— Плейбоем, — уточнила я.
— Плевать. Иди в свою комнату, а я еще с Софой разберусь. То же мне, устроила в своей клинике дом свиданий, — проговорил отец зло, а потом закрыл меня дома, предварительно забрав с собой, все время улыбающуюся маму.
Странные отношения. Впрочем, теперь понятно, почему я схожу с ума по Ване. Это наследственное безумие, влюбляться в безумных мужчин.
Глава 9
Я лежала в своей постели и тихонько плакала. Кажется я была права. Раньше. Не стоило доверять Корзуну. И да, он снова Корзун. Не стоило мечтать о несбыточном. Платье. Фата. Кольцо. Смешно. Все это можно было выбросить. И забыть, как страшный сон. Ну, пусть и не такой страшный, но обидный и болезненный.
На самом деле я сама виновата. Забыла об этой Лоре. Уже забыла, как Ваня, ну то есть Корзун трахал её в своей раздевалке, даже не стесняясь чужих взглядов. Что удивительного, что это попало в Ютуб?
И теперь, весь институт в курсе интимной жизни этой парочки. И да, теперь их считают парочкой. А я осталась одна. Не то, чтобы одна. Леля с Валькой поддерживали, как могли, но я надеялась на Корзуна. Хоть бы один звонок. Хоть бы одно сообщение. Но почти неделю от него ни слуху, ни духу. А завтра должна была состояться свадьба. Наша свадьба!
Отец молчит, но я знаю, что он доволен. И от этого еще больней. Разве не должны родители желать детям счастья? А мое счастье это Ваня. Я точно знаю. Но счастье где-то, не со мной.
Я уже заливала слезами вторую сторону подушки, чувствуя острое опустошение. Словно со слезами ушли все силы, вся душа. В итоге все-таки начала засыпать. Медленно погружалась в дрему, по привычке считая родинки, которые заметила на теле Вани еще, когда мы пару лет назад ходили в бассейн, как вдруг завибрировал телефон.
Он был под подушкой, и я не глядя, сквозь сонный туман сдвинула блокировку и всмотрелась в сообщение с незнакомого номера.
И тут же подскочил, как ошпаренная.
«Помоги мне детка. Иначе быть тебе вдовой».
И адрес. Незнакомый, хотя это и неудивительно в таком-то огромной городе.
Я рванула сначала к входной двери и уже натягивала сапоги, (вдруг там грязь) и одевала на ночнушку ветровку, как перед моими глазами, в потемках возник отец. Его лицо не было заспанным. Скорее злым.
