Наконец-то закончились ступеньки лестницы этой бесконечной, будто бы в самый центр земли уводящей. Спрыгнув с последней, оглянулся нестарый старик по сторонам да увиденным восхитился.
Попал он в совершенно особый мир подземный. Были в нем свои горы, свои реки и долины, вот только совсем другие, необычные и ни на что знакомое не похожие. Другими были деревья, размера огромного и с листьями темно-красными, другой была трава, цвета черного и словно бы сама под ноги стелящаяся. Другие птицы летали здесь в изобилии великом, выкрикивая что-то непонятное голосами незнакомыми. Другим было небо… Хоть, вообще-то, никакого неба и не было. А была всего лишь бездонная сумеречность, словно бы сверху на землю льющаяся, но видеть вокруг позволяющая совсем неплохо.
Шел Петя по миру этому подземному, тому, что видел, дивился да по сторонам с любопытством посматривал. Вышел он к реке подземной и вдруг такую картину увидел – вбит на берегу столб каменный, а к нему дракон цепью прикован. Да так хитро прикован, что подойти к реке он еще может, а вот напиться – цепь его не пускает.
И лежит тот дракон в тоске великой, от жажды изнемогая. По всему видно – давно уже лежит, потому как захирел да высох весь, только кожа с костями от него и остались. А когда Петя подошел к нему – лишь глазами моргнуть дракон и сумел, не хватило ему сил даже головы поднять.
Жалко стало старику бедолагу, пожалел он его за пытку такую жестокую, помочь решил. Подхватил Петя ведро пустое, неподалеку валявшееся, да к реке за водой отправился. Осушил то ведро дракон глотком единым и вновь на старика глянул жалостливо. Принялся тогда Петя воду ему таскать – ведро за ведром, ведро за ведром, пока не притомился. Но как только уселся он передохнуть да пот утереть, как вдруг голос громкий над собою услышал.
– Ну, спасибо, хозяин, вспомнил ты наконец-то и обо мне, а то ведь совсем позабыл-позабросил, будто неродной я тебе…
Изумился старик речам таким, вверх глянул. Возвышался над ним дракон, силу вновь обретший – огромный, до невозможности просто, словно скала какая.
– Ты кто таков есть? – спросил его старик. – И почему хозяином меня кличешь? И как это у тебя раздуться так быстро получилось, неужто от нескольких ведер воды всего?
– Не признал ты меня, хозяин, вижу, что не признал, – кротким голосом говорил ему дракон, – да оно и неудивительно – столько лет ты без меня обходился, что, должно быть, совсем отвык…
Наверное, не понял ты еще, куда попал, – продолжал дракон дружелюбно, глядя на Петю глазами влажными и, словно блюдца, огромными. – Место это особое, тайное… Жестокое это место, невзирая на все красоты его неземные, страшное… Потому и упрятано оно в глубине этой подземельной – от глаз людских подальше.
Томятся здесь драконы желаний подавленных, – говорил дракон голосом печальным, – устремлений не принятых, позывов отвергнутых. Томятся они, правильностью в оковы запретов закованные, любви да участия лишенные… Много нас здесь таких, силу былую потерявших да в изгнании век свой драконий доживающих.
– Ты вот, думаешь, что водой речной меня к жизни вернул? – усмехнулся дракон. – Нет, Петя, – вниманием своим да участием… Давно я их от тебя не видывал…
– Да о чем это ты? – продолжал удивляться старик. – Неужто знакомы мы с тобой?
– А как же… – расплылась в широкой улыбке морда драконья. – Еще как знакомы. Позапамятовал ты меня просто… Оно и понятно – давно ведь ты взрослым да примерным стал, героем в сказке положительным… А был когда-то шалуном озорным, неугомонным, страстью к игре любой переполненным. Пока – цыц! – озорству твоему не сказали, а через это – и на меня «цыц!» такое наложили. Нет, Петя, ничего страшнее для дракона силы детской, чем «цыц!» родительское. Связывает оно по рукам и ногам, силы жизненной лишая.
Хоть я и не в обиде, – говорил дракон. – Скорее уж тебя мне жалко – только посмотри, от какой силищи ты отказался, сколько страсти детской в себе схоронил…
Выпрямился дракон во весь размер немалый, силу и мощь свою демонстрируя, крыльями взмахнул – слетели все оковы с него, в пыль мелкую рассыпавшись. Поднялся он в воздух да круг большой над Петей сделал.
– Садись на меня, хозяин, – говорил он ему потом, – больше тебе в царстве этом делать нечего, свою задачу ты здесь уже выполнил. Научился силу свою ценить да разучился ее транжирить попусту. Главное для тебя теперь – не забывать о знании новом, а для этого пользоваться им почаще да в привычку жизни вводить.
Пора бы тебе продолжить уже путь свой, – говорил дракон, терпеливо дожидаясь, покуда старик ему на шею вскарабкается. – Близка твоя сказка к завершению, виден уже след Дурака с тобой рядом, чуется его шепот, слышится смех его. Совсем немного тебе осталось до понимания полного…
Сидел потом Петя у дракона детскости своей на загривке, вокруг себя посматривая да вниз поплевывая, и удивлялся – отчего это о нем все в сказках знают, почему советы ему без устали дают да уму-разуму учат? А может, оттого это, что он и впрямь со всех сторон лишь самим собой окружен? Вот сам себе изо всех сил помочь и пытается…
Выбрался дракон из мира подземного да над наружным Царством Драконьим покружился немного, как бы давая Пете возможность в последний раз полюбоваться красотой его неприглядной. Только совершенно спокойно взирал старик на картину эту – знал уже, что под личиной драконьей скрывается…
Летел дракон со стариком нестарым на шее, плавно крыльями взмахивая да стремительные потоки воздушные рассекая, напутствовал его напоследок:
– Обрел ты во мне, Петя, навек помощника своего. Смотри, только не сконфузься снова детскости порывов своих искренних, не засерьезь опять естества своего, не то вновь меня на цепь внутри себя посадишь да взрослостью своей старческой иссушишь.
И никогда не смущайся силы страстности своей жизненной, живи жадно и изобильно, щедро и радостно. А случится если, что делать тебе будет нечего, – делай даже это страстно, изо всех сил и с удовольствием.
* * *
– Сколько народу полегло в борьбе с самим собой, – скорбно смеется Дурак.
«Женщина 90–60–90 ищет приключений на свои девяносто», – читает объявление Дурак.
– Наш человек! – радостно хохочет он.
Реанимация дохлых драконов. Скоморошество – сталкинг Дурака
Основная проблема нынешнего человечества – это неизбежный внутренний конфликт, рано или поздно возникающий в сознании каждого его представителя. Абсолютно все проблемы, все разрушительные и болезненные состояния – всего лишь следствия этого конфликта. Достаточно долгое время мы всячески сокрушались по поводу подобного положения вещей и старательно вскрывали его коварно-пагубную суть.
Но на последнем занятии обнаружилось странное: оказывается, любая проблема, любое деструктивное состояние, да и просто – любая эмоция, это всего лишь приглашение к игре, более того – это и есть импульс той самой энергии, которая для этой игры совершенно необходима. В двух словах напомним, о чем идет речь.
