От этих разговоров и шоколадного запаха в животе было очень тепло. Как будто гладишь новорождённую козочку!
А потом экскурсовод сказала:
— Внимание! Вопрос к детям! Кто может отыскать в этом помещении потайной вход?
Мы все стали оглядываться, а один мальчик потянул за стенку буфета и обнаружил за ним дверь. Все захлопали.
— Вы знаете, у кого ключи от этой двери? — спросила экскурсовод. — Только у Санта-Клауса! Перед Рождеством он сюда заходит за конфетами!
Все ахнули и стали рассматривать эту дверь так внимательно, будто она сама была сделана из конфет. А Гриша громко сказал:
— И по дороге он кидает в рот конфеты, поэтому он такой толстенький.
Тут все засмеялись, а громче всех — экскурсовод.
— Может быть и так, — согласилась она, и я снова удивилась, какие тягучие у неё выходят слова. Как ириски!
Потом мы все хором сказали: «Спа-си-бо!» А мама добавила, что поняла: «Шоколад — это настроение, а не еда».
— Настроение ещё создаёт этот дом, — сказала экскурсовод. — Вы знаете, во время войны тут никогда не было ничего тяжёлого и плохого. Тут всегда, худо-бедно, делали сладости, и это очень поддерживало людей в трудные времена.
И я подумала, что, наверное, у каждого дома в Риге есть своё настроение, свой характер. Наш дом, где мы жили, был добрым, но немного ворчливым. А музей шоколада — радостным, и от радости у нас потом целый день с Гришкой щекотало в животах. Недаром же «лайма» значит «счастье»!
Дом к нам привык
Заходить по утрам в мамину спальню было страшно. У неё над кроватью висела огромная картина. Нарисованы на ней были не весёлые тётеньки в купальниках, как в комнате у нас с Гришей, а огромный печальный Арлекин в тёмном костюме. Он грустно смотрел в сторону — на одежду, которую мама развешивала на стуле. Выглядел Арлекин как будто живым и оттого довольно пугающим.
Так что мы ждали маму утром у себя в спальне. Я рисовала зайца, которого мы купили в Лесном музее. А Гриша прикреплял к стеклу серванта маленьких резиновых инопланетяшек разных цветов, которых давали в магазине по штучке за каждые десять евро, потраченные на покупки. Фигурки были упакованы в пакетики, и по дороге из супермаркета мы разрывали пакетики и смотрели, какие инопланетяшки нам сегодня достались. У Гришки уже были два чёрных, три розовых и один жёлтый. Но он мечтал об оранжевом — с шевелюрой, как у льва, и одним глазом. Такой пока не попадался.
Вышла мама, которой удалось в очередной раз убежать от страшного Арлекина, и, зевая, предложила:
— А давайте сегодня никуда не пойдём?
— Давайте! — завопил Гришка. — Будем прямо с утра смотреть фильм «Бунт ушастых»? Мам, можно? Ну пожалуйста! Он про пасхального кролика!
— Нет, — покачала головой мама, — мы сегодня будем приручать дом.
— Он разве дикий? — спросила я, отложив карандаши.
— А ты пауков вспомни, — сказала мама, приглаживая рукой волосы, — в раковине.
Она пропускала пряди волос между пальцами, как бы расчёсываясь. Свою щётку для волос мама потеряла пару дней назад.
— Пауков в раковине нет, — откликнулся Гриша.
— Неужели? — обрадовалась мама.
— Да, я встал пораньше и всех выпустил. В окно!
Мама махнула рукой. За завтраком мы обсудили план действий. Во-первых, окна. Распахнём их на целый день, чтобы в дом ворвалась свежесть леса. Того самого, про который мама думала, что там полно преступников. Во-вторых, чистота. Её надо было навести везде, где только можно. Мне мама поручила протереть пыль. А Гришке — подмести.
— Я умею только пылесосить! — запротестовал он. — Меня папа научил!
— Пылесоса у Илмарса нет, — отрезала мама.
— У него же тут всё, что сделано руками, — объяснила я тихо Гришке. — Наверное, пылесос собрать не получилось.
После завтрака я взяла тряпку и стала протирать пыль на серванте, сундуке, столе и на балконе. На балконном подоконнике оказалась не пыль, а самая настоящая грязь. Я вообразила, что на балконе живёт Дух помоек, как в мультике «Унесённые призраками», и поэтому отмыла всё дочиста. Вернувшись в комнату, обнаружила Гришку лежащим на диване.
— У меня сегодня нет сил, — объяснил брат слабым голосом. — Кажется, я не в настроении для уборки.
Тогда я взяла и провела по его животу тряпкой.
— Что ты делаешь? — засмеялся он.
— Стираю с тебя пыль! Ты так давно лежишь, что покрылся ею с ног до головы!
— Неправда! Я сегодня какой-то уставший с утра, вот и всё…
— Давай ты поскорее подметёшь и мы будем смотреть «Бунт зубастых»? — предложила я.
— Ушастых! Не-ет… У меня слабость… Может, я заболел.
— Ладно, — сказала я, — давай я буду подметать, а ты ходи за мной с совком и собирай мусор.
— Мусор? — оживился Гришка. — Обожаю мусор! В нём всегда можно найти столько всего полезного!
Он спрыгнул с дивана и побежал за совком. Я взяла щётку и принялась выметать грязь из углов. Получалось не очень хорошо, но я помогала щётке ногами. Выпинывала из углов скомканную бумагу и фантики от конфет.
Гриша же ловил всё это в совок. Вернее, пытался. У него не получалось.
— Давай, давай! — кричал он. — Пасуй!
Но всё равно мусор пролетал мимо совка. Тогда Гришка взял весь мусор в ладони и положил на совок. Так что я помогала щётке ногами, а он совку — руками.
Мама тем временем сражалась с нашими вещами. По её выражению, наша одежда расползлась по всей квартире, и мама ходила, как сыщик, искала то парные носки, то какую-нибудь футболку, то шорты. Всё это она запихивала в стиральную машину. Та прокручивала вещи пару раз, а потом сигнализировала, что всё готово. Мама со вздохом открывала дверцу и вытаскивала мокрое-премокрое бельё, которое выжимала над тазиком.
— Мы всё! — объявила я маме, когда она развешивала на балконе наши пижамы.
— Неужели? — не поверила мама. — А мне кажется, что-то осталось. Потому что дом ещё не до конца приручился. Вон, бельё выжимать категорически отказывается. Побродите по дому, посмотрите, где нужна помощь.
— А если мы не увидим? — приуныл Гриша.
— Дом сам подскажет, — пообещала мама.
Мы отправились бродить. Всё было в порядке: мама успела и посуду перемыть, и коврик в прихожей вытряхнуть.
— Цветы! — вскрикнула я. — Гришка! Мы забыли полить цветы!
