Вот это оказалась здоровская игра! Каждый из нас замечал на доме что-то своё. Я — красивые решётки и окошки. Мама — крыши и флюгеры. Гришка — флаги. Получалось, что дом красив с разных сторон. Особенно нам понравился один розовый домик в самом центре Старого города. Его крыша изгибалась полукругом, и он был похож на клубничное пирожное. А ещё на тот глиняный домик, что мы купили себе. Напротив него оказалась пекарня. Над входом висел крендель, а на витрине возвышались торты, пироги, кексы, пирожные и печенья. Мама предложила зайти и купить домой булочек и рогаликов с повидлом.
Гришка снова сказал, что устал. Теперь уже и я устала, поэтому мы только спорили вполголоса, что вкуснее — булочки или рогалики. Мама сказала, что сойдёт с нами с ума.
— От вкусности? — уточнила я, но она только махнула рукой.
В пекарне оказалась большая очередь. Все дети спорили негромко, что им взять: печенье или безе, батон или пирожное. А от мамы почему-то доставалось только нам с Гришей. Мы купили и рогалики, и булочки, и крошечные шоколадные печенья в форме пуговиц, и пирожок с яблоками. Пуговицы и пирожок мы съели прямо в булочной. Но всё равно есть хотелось.
— Ещё немного погуляем! — попросила мама.
Мы вздохнули и снова принялись играть по дороге в «Домики». Я замечала те, что были голубые. Они напоминали мне о море. Мама сказала, что в Латвии есть море, оно называется Балтийское. Но оно холодное, и вряд ли нам удастся искупаться. А жалко. Я очень море люблю.
Наконец мы вышли на какую-то площадь. Там было много разных магазинчиков, в которых продавали вязаные носки и янтарь. А ещё огромная церковь шоколадного цвета.
— Домский собор! — провозгласила мама.
Мы вздохнули. Мне ужасно хотелось есть. И чтобы Гриша замолчал. И чтобы уже мультики на планшете посмотреть можно было.
— Кто видит петушка на верхушке? — спросила мама.
Мы задрали головы. Огромный был этот собор. Красивый вообще-то.
— Я! — хором воскликнули мы.
— В старину одна сторона петушка была золотой, а другая — тёмной. Вообще-то она потемнела просто от сырости, которая шла со стороны Балтийского моря. Но школьники того времени были суеверными и считали, что если петушок показывает им перед уроками свою золотую сторону, то в школе будет всё в порядке, а если — тёмную…
— «Два» поставят, — закончила я мрачно, и мама улыбнулась.
— Пойдёмте теперь к церкви Святого Петра? — спросила она. — Тут недалеко.
Мы поплелись за ней. «Ничего себе недалеко», — подумала я.
— Может, у вас есть какие-нибудь вопросы? — с надеждой спросила мама и быстро добавила: — Только не про еду!
— А там почему петух? — спросил Гришка, показывая на какую-то скульптуру. Много животных стояло друг на друге, и у всех блестели золотые носы.
— Это же бременские музыканты, — обрадовалась мама. — Помните сказку? И все они — и пёс, и кот, и осёл, и даже петух — были бременскими музыкантами! Смотрите, возле них фотографируются. Пойдёмте и мы!
Ну нет! Я не люблю, когда говорят глупости, когда меня торопят, когда меня толкают, даже просто трогают, когда что-то идёт не по плану. Но больше всего на свете я не люблю фотографироваться! Сейчас начнётся: «Улыбнитесь, скажите: „Сы-ы-ыр“». Ненавижу!
— Вставайте! — радостно скомандовала мама. — Побыстрее! Ну? Видите, за нами уже очередь!
Мы с Гришей встали с кислыми лицами возле музыкантов.
— Улыбнитесь! Скажите: «Сы-ы-ыр»…
— Ну ма-а-ам, — простонала я.
— Улыбнись, чего такая мрачная! — сказал Гришка и ущипнул меня.
— Чего щипаешься? — разозлилась я и треснула его по плечу.
Он завопил и стукнул меня по спине. А я его — по затылку! А он меня — по ноге! И я его — по ноге! Он меня — по правой, а я его — по левой!
— Прекратите, прекратите! — кричала мама.
Но мы её не слышали. Пинались, дрались, чуть ли не кусались. Тогда мама подскочила к нам, схватила за руки и развела в стороны.
— Что за позор, — едва не плакала она. — Вас даже кто-то сфотографировал! Как вы дерётесь! Неделю будете без планшета сидеть!
— Ну и ладно, — проревел Гришка. — Ну и пожалуйста! Хоть год!
— Это всё потому, что ты велела: «Скажите „сы-ы-ыр“», — крикнула я. — А я ненавижу так говорить! И сыр тоже ненавижу! Да!
Вот так мы и подрались у церкви Святого Петра. Хотя, строго говоря, это произошло возле бременских музыкантов. Всю обратную дорогу в трамвае мы ехали молча. Мама выглядела мрачной. А потом вдруг заулыбалась. Я не люблю, когда она так меняет настроение, но всё-таки спросила:
— Ты чего?
— Историю вспомнила, — сказала мама. — Мне её бабушка рассказывала. У них в Грузии был один замечательный фотограф. Ему удавалось делать хорошие снимки. Как-то раз к нему пришла женщина, у которой был крошечный рот. Она хотела, чтобы на фотографии её рот вышел красивым. Фотограф сказал: «Чтобы растянуть губы, скажите: „Киш-ми-и-и-иш“». Это такой сорт винограда. В Грузии растёт. Она всё повторяла про себя: «Киш-миш, киш-миш». А когда фотограф направил на неё камеру, она вдруг сказала: «Изю-юм!» Перепутала слова, и её рот на фото стал крошечнее, чем был!
Мы все засмеялись, даже парень с удочками, который за мамой сидел. Но я Гришку всё равно презирала. Бить женщину. Какая низость! Я его презирала до самого обеда. А потом презрение куда-то растворилось. Разошлось, как сметана в тарелке супа. Суп, кстати, был страшно вкусный. Я съела пять половников!
— Простите, это я виновата, — призналась мама. — Надо было вас накормить… Вы голодные были, вот и подрались. Так что наказание отменяется.
— Вот и правильно, — сказал Гриша. — Я как раз вчера на планшет «Детектор лжи» скачал. Такая специальная программа. Так вот я сказал ему: «Я могу без планшета прожить неделю!» А он показывает: «Это ложь». Так что всё, мам, ты делаешь правильно. По детектору.
Гриша превращается в кошку
На следующее утро Гриша напомнил маме, что она обещала отвести туда, где лазают кошки.
— Не кошки там лазают, а люди, — поправила мама. — Межакатис. Находится в Межапаркс. Прямо рядом с зоопарком.
— «Межа» — «тропа», а «паркс» — «парк», — пробормотала я. — Значит, там много тропинок! Только если Гришка будет лазать, что буду делать я? На дерево я не полезу. Хватит с меня того, что в прошлом году ногу сломала, когда упала с самоката…
— Ты посидишь и порисуешь.
— Я могу и дома посидеть! Не поеду я. Не могу ничего не делать! Я это ненавижу!
Мама наморщила лоб.
— Как насчёт пикника? У нас есть термос. Ты можешь сама всё подготовить.
— Что же туда заварить? — задумалась я. — Кофе пьёшь ты, а мы с Гришей — нет. Гриша пьёт какао, а мы с тобой — нет.
