Жанна жмет плечами и протягивает пачку сигарет. Я молча вытаскиваю одну, подкуриваю и затягиваюсь. В груди дыра. В голове рой мыслей.
— Это ведь она, да? Та блондиночка из отеля?
Жанна единственная, кому я в свое время под знатной «дозой» алкоголя растрепал про ту ночь. Не думал, что она запомнила.
— Как поняла?
Я не смотрю на подругу. Просто потому что не хочу встретиться с осуждающим взглядом. Не хочу прочитать в ее глазах, какая я скотина, что переспал с дочерью друга.
— Знаешь, Стельмах. А я ведь когда-то была другой, — Жанна затянулась, выпуская в хмурое небо густой дым. — Мне было двадцать, когда я потерял голову от мужчины. Первая любовь. Она же оказалась последней. Не знаю, какое за время наших «отношений» у тебя сложилось мнение обо мне, но хочется верить, что не как о глупой модельке, торгующей телом.
Я молчу. Не знаю, каким образом, но мы докатились до таких вот разговоров. Обычно ни мне, ни ей не свойственно делиться прошлым или тем более душевными терзаниями.
— Мужчина был старше меня, птицей высокого полета и абсолютной сволочью. Я забеременела.
Я забыл про горящую в пальцах сигарету. Забыл про свою «прострацию». Я был, мягко, сказать удивлен. Столько лет эта женщина рядом, но никогда наши разговоры не заходили так «глубоко» в сердце. Знал, предполагал, конечно, что в прошлом ее все не так прозрачно, но, блядь!
Увидев мое выражение на лице, Жанна тихо рассмеялась. Рука с сигаретой у губ мелко подрагивала.
— Надо полагать, все закончилось не как в сказке.
— Да уж, на золушку я не тяну, — жмет плечами девушка. — Случился выкидыш. А он даже не позвонил, хотя знал все. С тех пор детей я иметь не могу, и вместе с зарождающейся жизнью мне, похоже, тогда и сердце вырезали к чертям. Потому что любить я теперь тоже не могу. Все мои связи — это мужчины, с которыми мне легко, приятно и которые точно не будут претендовать на что-то большее, чем постель.
— Кто он?
— Что, морду бить пойдешь? Жалко меня? — тихо смеется девушка, неожиданно открываясь для меня абсолютно с другой стороны.
— Пойду, если надо.
— Нет. Я давно перестрадала те отношения и вырвала чувства на корню.
— К чему тогда все эти признания?
— К тому, что я, может, и потерянная для демографии страны женщина, но знаю, как смотрят глаза влюбленного человека. Сама такими смотрела на того, кто уничтожил мою жизнь. И каким бы тяжёлым у тебя не было детство, каким бы гадом ты себя не считал, но вот этот моторчик, — Жанна легонько стучит пальцами прямо по сердцу, — бьется быстрее, когда она рядом.
— Ей двадцать пять, Жанна. И она дочь моего друга. У нее есть ребенок и, я уверен, вагон и маленькая тележка запросов к будущему избраннику. А на принца из сказки я не похож. Мне нужно ее тело, а не сердце, душа и прочая романтическая хуйня.
— Ой, Тема… любовниц была тьма, но в женщинах разбираться ты так и не научился.
— И как это понимать?
— Разберись в своем сердце. У тебя к ней что-то есть.
— Не неси… — зло рычу, до боли сжимая пальцы в кулаки.
— Не несу. Можешь сколько угодно рогами упираться, но поверь, я вижу разницу, когда мужик смотрит на девушку просто как на секс-игрушку и когда смотрит как на драгоценный и неприкосновенный трофей. На меня ты так, как на нее, никогда не смотрел.
— Вот именно, что неприкосновенный, — делаю последнюю затяжку и выкидываю бычок в пепельницу, так любезно предоставленную отелем.
— Да? Никогда не поверю, что Артём Стельмах насильно откажет себе в чем-то.
— Откажу. Я не имею права ее трогать. Слишком много между нами проблем. Если я уложу ее в постель, для нее это не будет просто секс. Она не из тех, кого я обычно трахаю.
— А для тебя? Думаешь, для тебя это будет просто секс? — усмехнулась Жанка, качая головой.
— Это чистая физиология. Не надо придумывать чувства там, где их не может быть. Похоть, вожделение, чувство собственности — называй, как хочешь. Здесь нет чувств.
Нет. И не может быть. Нельзя и неправильно. Не моя она и не для меня.
— Я, может, и циничная стерва, но не такая уж и дура. Заканчивай строить мифические барьеры в своей голове. Самый большой твой барьер — это боязнь открыться для кого-то. Поверь человеку, который делит с тобой постель уже три года. Делай уже что-нибудь. Либо исключи ее совсем из своей жизни, либо… — смотрю на подругу, которая растягивает губы в улыбке и выпускает дым, — советую выбрать второе.
— Нет.
— Потом будешь до старости локти кусать, Стельмах. И тихо ненавидеть себя за то, что вовремя не сделала шаг, — Жанна пожимает плечами и, выкинув окурок, собирается оставить меня один на один с моими «демонами». — И да, Стельмах, узнал бы ты, кто отец мышки. Это так, дружеский совет. Нехорошо, что зеленоглазка без отца растет…
— Предлагаешь мне вместо ее отца воспитанием заняться?
В ответ только улыбка, после которой Жанна возвращается в номер, собирая то немногое, что успела достать из чемодана. Через пару минут слышу, как входная дверь хлопнула.
Ушла. Так же молча.
Скотина я. В полной мере осознаю. Но когда дело касается моих чувств, я привык возводить толстые стены. В моем сердце нет места никому. И никогда не будет.
Утром на форум срываюсь почти перед самым выступлением. Уснуть и забыть завести будильник — это не про меня, однако сегодня матрица дает сбой. Нажрался с вечера коньяка и уже под утро ушел в отруб. Не представляю, насколько у меня сегодня помятый вид, но выступления никто не отменял.
Залетаю в зал практически перед самым выступлением и уверенным шагом топаю к трибуне. Презентацию я уже знаю от и до, поэтому все движения на чистом автомате и самоуверенности. Башка гудит, как будто там сотни пчел поселились. По вискам бьет, для полной картины осталось, чтобы еще руки тряслись. Но с этим вроде порядок.
Начиная свою подготовленную речь, наконец, окидываю взглядом зал, особо ни на что не надеясь. И чуть ли не вздрагиваю, когда встречаюсь с холодным взглядом голубых глаз. Она пришла. Наверняка ужасно злится и проклинает меня сейчас, сидя в любимом дальнем ряду, но здесь. Может, я и самовлюбленный придурок, но интуиция подсказывает, что девчонка здесь из-за меня.
Все выступление не нахожу сил отвести от нее взгляд. Собственно, и Алия отвечает не менее уперто и открыто. Заканчиваю свою речь и под аплодисменты зала и рукопожатия пары знакомых ребят, ухожу. Почти в дверях кидаю еще один короткий взгляд в сторону блондинки, но она уже что-то торопливо пишет в своем ежедневнике и не обращает на меня никакого внимания. Тем и лучше. Когда перестану видеть с ее стороны отдачу, может, наконец, включится холодный рассудок.
Глава 34. Алия
— Безмозглая дура!
