– Почему? – произнесла Нари одними губами.
– Потому что ее тело заботилось о ребенке. Химеры появляются на свет в человеческом обличии, как обычные младенцы. Ты просто не сможешь родить, если сменишь ипостась!
– Нет… Но как? Ведь король почувствовал дракона…
Нари снова скрутила схватка, она побелела и крепко стиснула руку Керина. Он гладил ее по спине, дожидаясь, пока боль отступит.
– Король – идиот. Нари, родная, будет непросто, но я рядом. Ида, быстро за доктором!
Ида продолжала сидеть в оцепенении, но окрик брата заставил ее очнуться.
– Керин, Кер…
– После поговорим! – бросил он.
– Нет, Керин, – Нари продышалась и снова смогла говорить. – Ида не виновата. Я случайно… Я заговорила с ней на улоссе. Она просто не могла сопротивляться.
– Ну, девчонки! – Керин только руками развел. – Отшлепаю. Всех.
– Меня нельзя, – Нари закусила губу: подступила новая схватка, но на ее лице появилась слабая улыбка. – Я рожаю. Ребенка. Тебе…
Она заплакала, не веря в то, что говорит.
– Тихо, тихо, моя хорошая. Мы поступим так: сейчас ты поешь…
– Не могу, Кер. Даже ложки не впихну в себя.
– Можешь, Нари. Тебе нужны силы! Нашему ребенку нужны силы! А потом мы потихоньку поднимемся и станем ходить по комнате. И ждать доктора.
Он выразительно посмотрел на Иду, которая тоже сидела вся в слезах. Ида кинулась к выходу, выбежала за дверь, забыв о накидке.
*** 16 ***
Керин, конечно, никогда не присутствовал при родах, да и не принято это было в мире людей. Обычно рядом с роженицей находилась повитуха или врач, если у семьи были средства оплатить его услуги. Служанки приносили воду и чистые простыни. Мама или сестра тоже могли помогать. И только мужчины вынуждены были ожидать в коридоре.
Но Керин знал, что ни за что не бросит Нари одну, останется с ней до тех пор, пока не услышит плач ребенка. Он и сам ничего не понимал в родах, знал только, что должен выглядеть уверенным и спокойным, тогда его спокойствие передастся его перепуганной, измученной девочке.
– Давай-ка переоденемся во что-нибудь удобное, платье тебе сейчас только мешает.
Керин притащил откуда-то из недр дома длинную, широкую ночную рубашку из плотной ткани, не иначе прежде она принадлежала одной из служанок.
– Выгляжу… ужасно… – прошептала Нари, рассматривая подол, достающий до пола. Рубашка норовила сползти и оголить плечи.
– Моя любимая, – тихо сказал Керин. – Ты самая лучшая у меня.
Он с нежностью смотрел на жену – свою бледную жену с покрасневшими глазами, с мокрыми от пота прядями, липнущими ко лбу. Он не думал прежде, что возможно любить кого-то настолько сильно, и удивлялся, как раньше мог спокойно жить без этой любви.
Керин и Нари ходили по кругу. Керин придерживал Нари, а когда накатывала схватка, обнимал, помогая опереться, гладил спину и шептал смешные и глупые ласковые слова – любые, какие мог вспомнить. «Заиньки» мешались с «птичками», «рыбками» и «солнышками».
– Ох… Кер… – выдохнула Нари, когда боль снова чуть отпустила. – Это невыносимо…
– Ничего, моя родная. Скоро все закончится. Маленькие химеры рождаются каждый день! – Керин старался подбодрить жену, поэтому повторил то, что сказал ему отец, когда на свет появлялась Ида.
– Но не у драконов… Кер… Ты уверен?
Нари задавала этот вопрос уже не первый раз, и Керин терпеливо отвечал снова и снова:
– Уверен. Скоро на свет появится наш с тобой малыш!
– Но как же… Неужели правда?
Речь Нари прерывала схватка, а потом все начиналось по кругу. Керин, пытаясь отвлечь жену, начал вспоминать обряд.
– Помнишь, как они заставили нести тебя в мешке?
Нари слабо улыбнулась.
– А потом одежда исчезла. Было неловко. А после мне порезали руку… Даже еще в пещере «тишины» можно было разглядеть звездочки, но уже вечером они погасли… Навсегда…
Нари раскрыла ладонь, чтобы удостовериться, что от «пыльцы фей» не осталось и следа, и вскрикнула от неожиданности: ее кожа снова была припорошена мерцающей пылью.
Нари и Керин, боясь мигнуть, разглядывали это чудо.
– Все-таки обряд сработал, – прошептала Нари. – Ты на самом деле мой муж. Всегда им был. А Арен…
– Пытался получить то, что ему никогда не пр-р-ринадлежало! – прорычал Керин.
Но счастье перевесило горечь. Они стояли, обнявшись, словно только сейчас заново обрели друг друга.
Ида привела врача спустя час.
– Почему так долго? – не сдержал неудовольствия Керин.
Пожилой врач, коренастый коротышка с ловкими руками, энергичный и ироничный, Нари скорее понравился.
– А куда торопиться? – спросил он, улыбнувшись будущим родителям одновременно и добродушно, и со здоровой долей цинизма. – Первые роды – процесс долгий. Будет хорошо, если до вечера разродится. Мое имя господин Лерт, но молодые нервные отцы могут называть меня просто Фрэнк.
К своим обязанностям он готовился обстоятельно. Разложил на столе чистое полотенце, которое принес с собой в кожаном видавшем виды саквояже. Из него же вынул блестящие металлические инструменты, деревянную короткую трубку, несколько склянок с жидкостями, шприц в жестяной коробочке.
– В нем почти никогда нет нужды, – подмигнул он побледневшей Нари, с ужасом наблюдающей за приготовлениями. – Но лучше, если мои инструменты окажутся поблизости. Где можно вымыть руки?
В дом уже вернулись служанки, переселявшиеся на зиму в деревню. Они принесли таз, кувшин с теплой водой, ручное полотенце, душистое мыло. Но господин Лерт тщательно вымыл руки куском серого мыла, которое тоже вынул из саквояжа. После накинул поверх костюма длинный халат из темной ткани.
– Давай-ка, девочка, осмотрим тебя, – и, предупреждая вопрос, готовый вырваться у Керина, объяснил: – Простите, прозвучало фамильярно. Я всех своих пациенток привык так называть. Я не стану, если леди неприятно.
Нари махнула рукой. Ей было все равно, лишь бы врач помог малышу поскорее появиться на свет.
– Думаю, на диване удобнее.
Нари вцепилась в руку Керина, она боялась, но понимала, что все здесь только хотят облегчить ей боль.
– Совсем не хочет есть, – сокрушенно сказал Керин. – Думаю, несколько ложек горячей свежей похлебки пошли бы на пользу, да, Фрэнк?
– Еще один сумасшедший папаша, – покачал головой господин Лерт. – Да какая ей сейчас еда!
– Значит… похлебка не пригодится?
Нари, хоть и пережидала очередную схватку, не могла не улыбнуться, глядя на обескураженное лицо мужа.
