Инвентарник (жарг.) – инвентарный номер, кодовое циферно-буквенное обозначение, которым музеи метят свои экспонаты. Надписи обычно наносят на оборот экспоната трудносмываемыми красками, также они могут выглядеть как наклеенная бумажная бирка. На предметы декоративно-прикладного искусства, например, фарфор или ювелирные украшения, их наносить затруднительно.
Каталог-резоне, резоне – глобальный каталог, в который включены абсолютно все произведения художника, созданные за его жизнь. Над составлением таких каталогов обычно работают большие научные коллективы, и их создание может занять десятилетие. Многие частные коллекционеры переживают, когда картины из их собрания не включают в каталоги-резоне, сочтя их подделками, и могут даже по этому поводу судиться.
Куратор – в государственных музеях с классическим искусством сотрудник, отвечающий за хранение определенной части коллекции, создание конкретной выставки. В современном искусстве, частном арт-бизнесе – организатор выставок с ярким собственным видением, больше напоминающий режиссера-продюсера, но в другом жанре.
Кракелюр – мелкие трещины, которые со временем появляются на лаковом защитном слое картины и на ее масляной поверхности.
Воспринимаются как свидетельство подлинности картины, поэтому их стараются хорошо подделывать.
Лох (жарг.) – человек, не разбирающийся в искусстве и антиквариате, которому можно продать дешевые вещи по большой цене.
Перелицовка (жарг.) – подделка картины путем переделки старинной работы дешевого автора в работу дорогого.
Предаукционная выставка – мероприятие, которое проводят аукционные дома накануне торгов, чтобы показать товар лицом потенциальным покупателям.
Пресс-показ – показ выставки для журналистов, чтобы они написали хорошие статьи, из которых бы о ней узнали другие люди. Алкоголь там не наливают обычно, в отличие от вернисажей, которые являются светскими мероприятиями для «полезных» людей.
Провенанс – букв. «происхождение», биография картины после того, как она покинула мастерскую художника, «история бытования». Самый главный фактор, который влияет на ее цену, после художественных достоинств. «Сомнительный провенанс» означает, что ее местонахождение в течение долгих лет было неизвестным, и документы могут быть подложными (понижает цену). «Чистый провенанс» – все идеально, есть доказательство местопребывания буквально на каждый год, у очень приличных людей (повышает цену).
Реституция – возвращение частным лицам произведений искусства, например, отобранных у их предков во время Второй мировой войны (на Западе – обычно еврейские коллекции); или возвращение одним государством вывезенного у другого государства (РФ не возвращает трофеи ВОВ принципиально, принят такой закон).
Стринг – набор лотов одной тематики на аукционе, например, «стринг раннесоветского фарфора» или «стринг эротических книг».
Топ-лот – самая дорогая и эффектная вещь аукциона, именно ее обычно печатают на обложке аукционного каталога, первой упоминают в пресс-релизах.
Трофейное искусство – вывезенное советскими войсками из Европы по результатам Второй мировой войны. Официально вывезенное представителями государства, «трофейной комиссией», ныне является собственностью РФ (и других экс-республик СССР). Нелегально вывезенное бойцами Советской армии считается криминальным, нередко фигурирует в европейских регистрах «перемещенных ценностей» и может вызвать проблемы у своих продавцов.
Фальшак (жарг.) – подделка, фальшивое произведение искусство.
Фуфло (жарг.) – аналогично.
Химия (жарг.) – химико-технологическая экспертиза картин.
Хранитель, музейный хранитель – сотрудник музея, отвечающий за определенную тематическую часть его коллекции, например, «хранитель икон» или «хранитель итальянской графики XVI–XVIII веков».
Эстимейт – букв. «ожидание», примерный ценовой диапазон стоимости произведения искусства на аукционе. «Нижний эстимейт» – обычно стартовая цена, с которой начинаются торги.
Интермедия № 3
Модные тенденции в мире фальшивок: как подделывали картины известных художников в СССР и России
Известно, что болезнетворные микробы умеют приспосабливаться к лекарствам и мутировать, так что препараты приходится все усложнять и усложнять. Мир криминального искусства также адаптируется и становится артистичнее и виртуознее по мере того, как совершенствуются методы разоблачения подделок. Теневой рынок подстраивается под реальный, продавцы – под уровень грамотности покупателей. А также под их актуальные вкусы.
Предтечи
Вот советское время: гоним иконы да «Фаберже» и иностранным покупателям, и нашим. При раннем Брежневе люди вспоминают, что русский авангард – это круто. Покупатели выгребают подлинники из квартир потомков художников и приобретают их у случайных владельцев. Именно подлинники – время это еще «первобытное», и настоящие картины стоят относительно немного. Тем более что авангардисты в ту пору – это не сказочные полубоги, а недавно скончавшиеся художники, и их истинного значения для культуры основная масса еще не понимает.
В тот период собирательства взаправду случались истории, переработанными версиями которых сегодня аферисты потчуют наивных покупателей: про находки на чердаках и в пыльных чуланах, про окна, забитые фанерой, с живописью на оборотной стороне, про забытых потомков брошенных жен – и прочие классические мифы в том же духе.
Казимир Малевич. «Самовар», 1913. МоМА (Нью-Йорк). В 2018 выяснилось, что эта картина, а также «Беспредметная композиция» Любови Поповой были похищены из Музея-заповедника «Ростовский Кремль» в 1970-х, заменены копиями и проданы заграницу.
К концу советского периода (самое позднее – в 90-е) практически все, что можно было вымести, было выметено, все, что продавалось, было перепродано, и лишь некоторые сознательные внуки художников продолжали стойко хранить портреты бабушки в голом виде, отбиваясь от щелкавших зубами аки волки коллекционеров.
Рынок подделок русского авангарда возник быстро, практически сразу. Спрос был большой и у нас, и на Западе, изобразительный язык подкупал видимой легкостью исполнения. Художники и исполняли, превращаясь в поддельщиков. А почему бы и не пользоваться ситуацией, а? Покупатель тогда был не испорчен культурой коллекционирования, проглатывал выдуманные истории провенанса (происхождения) предлагаемых картин. Тем более что в мрачные годы СССР с интеллигенцией, которая была главным держателем этого имущества, действительно чего только не творилось, загогулины истории принимали порой крайне причудливые формы, и ценности могли перемещаться по самым немыслимым маршрутам. Этот покупатель оценивал подлинность на глазок, а не под микроскопом. Не требовал химико-технологических экспертиз. Верил рекомендациям «знатоков» и ученых. Но, несмотря на эти риски, именно тогда была заложена основа тех частных коллекций авангарда, которые ныне имеют вес.
