Затем сыщики с облегчением снова подхватили парочку – те вернулись к «Мерседесу». В руках у Волкова была картина – взяли его с поличным, хорошо.
«Клиент», по замыслу кураторов, должен был «сбежать», да вот беда – хваленый «Мерседес» прямо на глазах у арестованного Волкова заглох. Причем дважды.
Старшему уполномоченному Александру Громову было неприятно, но не очень стыдно об этом рассказывать – автомобиль-то импортный был, не советский.
Дрожащие руки чекистов развернули на столе рулон с бесценной картиной. Да, это оно, это искомый Грааль! Волкова вызывают на допрос, и в считаные минуты он раскалывается, выкладывает вот эту историю, обращая особенное внимание на важную роль соблазнителя Алексеева.
И на отдел кадров ГМИИ, конечно. Без него, зловредного, вообще бы ничего не случилось.
Как уже было сказано, когда полотно вернулось, сначала показалось, что после месяцев, проведенных в свернутом виде за батареей, «Святой Лука» разрушен безвозвратно. Но спустя два с половиной года реставратор Степан Чураков все-таки сумел привести полотно в относительный порядок. Картину отправили из московских реставрационных мастерских по принадлежности, в Одесский музей. Волкова судили, он получил десять лет, также присудили взыскать с него 901 рубль материального ущерба.
А что же было коллекционеру Алексееву, этому серому кардиналу, манипулятору, пятнающему своим мелкобуржуазным бизнесом праведное коммунистическое общество?
Его вина была настолько очевидна и легко доказуема, что под суд его не отдали.
Хотя у КГБ были многостраничные показания вора Волкова, но они отпустили Алексеева. Наверно, смущало отсутствие каких-нибудь, любых, других доказательств.
Единственное, как советская власть смогла наказать Алексеева, – это вывести его как преступника в фильме, снятом по горячим следам всего пять лет спустя. Преступника-коллекционера, который голосом Басилашвили спрашивает: «Ушаков? Кто-кто?»
История третья, как рассказал ее лично мне, зеленой, наивной и трепетной журналистке, один непосредственный очевидец тех далеких событий и личный знакомец некоторых заинтересованных лиц, однако ж обойдемся без фамилий.
– Слушай, запоминай, на диктофон не записывай. Этого реставратора Волкова многие в тогдашней среде антикваров в Москве знали. Он крутился среди нас, общался, ремеслом своим – реставрацией – подрабатывал. Простой парень, только глаза выразительные, навыкате, слегка гипнотические. Как он с судимостью попал на работу в Пушкинский – загадка. Крутился в тусовке, болтал, много спрашивал, интересовался.
Спрашивал Волков у наших, что в русских музеях самое дорогое. В понятиях такого сорта людей «великое» же равно «дорогому». Кто-то, видно, назвал ему имя Хальса. Как раз тогда на Западе были какие-то крупные по нему сделки. Чуть ли не Лизка Тейлор его работу купила, в наши газеты могло даже попасть. Мне кажется, у него была мегаломания – он хотел украсть что-то великое и прославиться. Сейчас-то такие случаи часто бывают в музеях, а тогда было редкостью.
И вот прошел слух, что кто-то украл из Пушкинского музея картину Хальса «Святой Лука». На этого Волкова, «своего», никто не подумал. Обсуждалось в нашей среде другое. Обрати внимание, что этих «Евангелистов» Хальса – четыре штуки всего. По двум другим, которые на Западе оказались, стоимость известна: «Марка» и «Иоанна» музей Гетти и Усманов в последние годы за 3–8 млн долларов купили. В 1960-е порядок цен был другой, но тоже крупный.
Франц Хальс. «Святой Матфей». Ок. 1624. Музей западного и восточного искусства, Одесса
А у нас, в Одесском музее, «евангелистов» осталось двое, «Лука» и «Матфей». Они числились работами анонима, авторство Хальса им вернули лет за пять до кражи – это было громкое искусствоведческое открытие. И эти две картины поэтому-то и таскали по выставкам, и в Москву привезли.
И в этом одна из загадок этого дела, одна из причин, по которой на музейных работников не подумали. Если кражу «Луки» заказал некий коллекционер из любви к Хальсу, то на кой черт он не попросил взять парного к нему «Матфея», который рядышком висел? Зачем кому-то мог понадобиться некомплект? Человеку понимающему – не мог. Потом стало очевидно, что это никакой не слух, а самая настоящая истина – пошло активное расследование по уголовному делу, в особенности в нашей среде.
А вот самый интересный момент, о котором ни один КГБист НТВшнику не рассказал. Спроси себя, почему. Итак, в рамках расследования этого дела за год прошли обыски у многих, очень многих московских собирателей. Просто так, без повода. Только потому, что они занимались этим нелегальным бизнесом – скупкой антиквариата. Власти воспользовались поводом потрясти фарцовщиков. А может, это и стало второй главной целью – вытряхнуть нелегальщиков, вернуть, так сказать, награбленное в социалистическую собственность.
За время этой тупиковой линии расследования примерно у четверых из них были конфискованы картины и другие вещи. Весьма неплохие – и Матисс, и Брюллов. К Хальсу никакого отношения не имевшие.
Куда все это делось – достоверно неизвестно. Кое-что, даже сейчас, в XXI веке, все еще находится на спецхранении в государственных музеях (вместе с конфискованными произведениями искусства из коллекций репрессированных, которые так и лежат, заштабелированные, и не будут выданы никому и никогда).
С другой стороны, очень загадочно, что за год расследования на Волкова ни МВД, ни КГБ не вышли. Вопросы тут можно интересные позадавать. Почему милиция в своем расследовании не просеивала сотрудников Пушкинского музея? Если просеивала, то почему пропустила Волкова? Почему дело сдвинулось, лишь когда юрисдикция была передана КГБ? Почему никто из нашей среды не реагировал на странные разговоры Волкова до кражи и не вспомнил о них после кражи? А он ведь приставал с предложениями ко всем подряд: «А давай я для тебя украду что-нибудь крутое!»
Есть еще такая профессия – провокатор.
Не доносили о странных разговорах Волкова в среде антикваров, возможно, из-за этих невысказанных подозрений и странных ощущений.
Еще не верилось окончательно: он ведь не уволился, так и остался в Пушкинском работать. Это успокаивало подозрения. Вдобавок все мы были, как я сказал, валютчиками – а это статья. Никому не хотелось лишний раз привлекать к себе внимание.
А вот еще очень важная загадка – с чего вдруг, после месяцев простоя, Волков поперся на Новый Арбат, приставать к интуристам? Это действительно абсурдный поступок. Не разумней предположить, что у него там действительно была назначена с кем-то встреча? Может, он перепутал иностранца? А может, эту встречу ему уже заранее назначили органы?
Можно еще предположить, что вдруг КГБ сами не знали, кто к ним придет продавать, и очень удивились, увидев, кто пришел.
