Последним польским городом, через который мы прошагали 26 августа, был Хрубешув, раскинувшийся на берегах реки Хучва. Далее километров около 20-ти мы шли вдоль берега реки Буг. Там по мосту происходило интенсивное движение транспорта в Польшу и обратно. Польские и советские пограничники и военнослужащие контролировали это движение. Они пропустили нас через мост, и таким образом мы наконец очутились на своей Родине.
Часть третья. Прибытие в Донбасс, подневольная работа в угольной шахте и трудное возвращение домой – в родную деревню и в Московский институт стали
Глава I
В большом палаточном городке севернее Владимира-Волынского нас продержали почти две недели – до 8 сентября 1945 года. И только здесь мы узнали, что Япония капитулировала и что до этого американцы сбросили атомные бомбы на японские города Хиросима и Нагасаки. Итак, Вторая мировая война наконец закончилась.
В отличие от пребывания на немецкой территории, здесь за нами стали следить более строго. Так, при утреннем подъеме и отходе ко сну в каждой палатке проверяли количество людей не только простым подсчетом в строю, но и вызовом каждого по списку. Вероятно, опасались, что, прибыв в свою страну, бывшие пленные могут самовольно покинуть городок и уехать к своим родным и близким.
Через неделю пребывания в городке все наши подразделения в составе полка в 21-й армии новое начальство упразднило. Сформировали заново четыре так называемых рабочих батальона, которым предстояло в различных районах страны выполнять восстановительные работы. В батальоне, где я оказался, со мной больше не было моих близких товарищей – Андрея Маркина, Андрея Дмитриевича Шныкина, Ивана Харченко и Евгения Волчанского. Лишь Иван Утюк оказался в одном взводе со мной, а также Зиновий Филиппенко и Роман Никитин, с которыми я подружился в Виттихенау
[16]. Командирами сформированных рабочих батальонов и подразделений в них стали не военные, а гражданские лица. И их называли просто начальниками, бригадирами и старшими, причем старшими назначались бывшие пленные. После того как были прочитаны списки лиц, включенных во вновь созданные подразделения, произвели соответствующие переселения людей в палатках. Всех предупредили, что если кто-либо самовольно покинет батальон, чтобы поехать в родные места, то этот человек будет считаться дезертиром и подлежит суровому наказанию по законам военного времени.
Однажды я лишился своего немецкого кителя. Когда вечером я прогуливался по территории палаточного городка, меня окликнул и попросил подойти к нему один из часовых, пожилой сержант. Он сказал, что уже давно меня заметил и предположил, что я «парень хороший». Поэтому просит меня оказать ему услугу. Дело в том, что на днях он демобилизуется и уезжает на родину – за Урал. Во время войны ему не пришлось побывать в Германии и поэтому никаких немецких вещей, которых можно было бы показать дома своим близким, он не имеет. А хочется сказать им, что в Германии он был и что-то оттуда привёз. В связи с этим просит меня отдать ему мой немецкий китель, который он предъявит как трофей. Мне стало очень жалко сержанта, и я снял китель, переложил содержимое его карманов в гимнастерку и отдал эту немецкую одежду солдату.
…8 сентября нас пригнали в город Ковель. Фактически города не существовало – он лежал в руинах. Там на железнодорожной станции нас посадили в поезд. Нашей бригаде в составе до 85 человек достался старый пассажирский вагон. Когда поезд тронулся, все мы кое-как поужинали «сухим пайком», запив его водой из бака, и улеглись спать. Утром часам к 9 поезд остановился на станции Бердичев, где мы увидели немецких военнопленных, которых охраняли наши солдаты. Я спросил молодого пленного солдата, где можно набрать воды. Он ответил мне, а я, вспомнив, как мне было трудно в лагере, решил подарить немцу русско-немецкий словарь, сказав: «Этот словарь много раз выручал меня в германском плену, а теперь пусть он поможет тебе выжить в советском плену. Учи русский язык». Он взял книжку и, едва сдерживая слёзы, поблагодарил меня. Мне было очень жалко лишиться словаря, но в то же время стало легко на душе от того, что хоть чем-то помог несчастному сверстнику.
…Погода стояла солнечной и теплой, и в вагонах было душно. Поэтому многие из «пассажиров», чтобы подышать свежим воздухом, забирались на крышу вагонов. Когда поезд приближался к станции Белая Церковь, с крыши все слезли, и я тоже собрался это сделать. Но вдруг увидел, как по крыше другого вагона во весь рост шагает против движения поезда какой-то парень. А поезд в это время приближался к невысокому переходному мосту. Поскольку парень шел против движения состава, он не мог заметить опасность. Я начал махать ему руками, показывая, чтобы он немедленно лег на крышу вагона или хотя бы нагнулся. Но он либо не видел моих знаков, либо не понимал их. В результате нижним краем пролёта моста его сильно ударило сзади по голове и он упал. Когда мы проехали под мостом, я побежал к парню, чтобы помочь ему. Однако было уже поздно – он лежал в луже крови, а из разбитой головы вывалились мозги. Я с трудом удерживал его тело, пока поезд не остановился. Мне пришлось подробно рассказать представителям власти, каким образом погиб этот бывший пленный. Пока поезд стоял, рабочие станции смыли водой из шлангов его кровь. 10 сентября на узловой станции Должанская рядом с городком Свердловск Ворошиловградской области наш путь завершился.
Прибывших на данную станцию пленных из состава рабочего батальона встретили представители руководства нескольких угольных шахт треста «Свердловуголь» комбината «Донбассантрацит» и быстро увели их в свои населенные пункты. Около 45 человек из нашего вагона встретили два гражданских лица, назвавшие себя представителями шахты № 3/4, расположенной километрах в двух юго-западнее от Должанской. Они сказали несколько приветственных слов и после этого в сопровождении нескольких милиционеров повели нас в поселок с названием «Шахта № 3/4».
Посёлок и окружающая его местность произвели тягостное впечатление на меня, привыкшего в Германии видеть красивые дома с крышами из красной черепицы, множество деревьев, зелени и цветов, идеальный порядок и чистоту. В шахтерском поселке всё было не так – вокруг серая степь, деревьев очень мало, жилища представляли собой длинные бараки, за которыми располагались одноэтажные кирпичные и деревянные дома, глинобитные хаты с огородами и редко с садиками. Люди были одеты плохо, попадалось много пьяных, всюду слышалась матерщина.
Пока мы шли, множество местных жителей, особенно женщин с детьми, вышли посмотреть на нас. Несколько человек обозвали нас власовцами и изменниками Родины, которых привезли «для сурового наказания бессрочной каторжной работой» в шахте. Конечным пунктом нашего пути стала площадка рядом со зданием шахтоуправления, где нас встретила группа руководящего состава шахты и любопытных местных жителей, тоже в основном женщин и детей. Нас приветствовал заведующий шахтой, обратившийся со словом «товарищи», что нас удивило, так как в большинстве случаев нас именовали только предателями. Заведующий отметил, что шахта испытывает нехватку рабочей силы, но с нашим прибытием может быстро увеличить добычу каменного угля – антрацита, так нужного стране.
