Вторым взял слово секретарь партийной организации шахты. Он сразу предупредил, что нам, бывшим военнопленным, следует помнить, что на прошедшей войне миллионы наших сверстников и отцов сложили на фронте свои головы или получили увечья, а мы благодаря плену, хотя, наверное, и много выстрадали, остались живы. Поэтому нам необходимо самым эффективным, высокопроизводительным и, может оказаться, даже многолетним трудом в шахте хотя бы частично отплатить советскому обществу. И лишь тогда мы сможем со спокойной совестью вернуться к своим семьям и близким, а можно привезти их сюда и построить самим жильё. Шахта окажет при этом посильную помощь. Конечно, работа в шахте очень тяжелая, но, к счастью, хорошо оплачиваемая, так что голодать, как в немецком плену, не придется. Парторг напомнил, что тот, кто самовольно покинет шахту и посёлок хотя бы на несколько суток, будет считаться дезертиром и подлежит наказанию по действующим еще в стране законам военного времени.
Далее нам рассказали, что нас разместят в общежитиях, а питаться можно в буфете за деньги. Нормы на основные продукты определены продовольственными карточками, по ним нас будут кормить в пунктах питания или продавать продукты в магазине. Хлеба нам, как выполняющим очень тяжелую работу, полагалось 1,1 кг в сутки. Будут выдавать также по кусочку сала.
Работа в шахте должна была начаться и идти по графику. Рабочая смена – 8 часов в сутки, обеденного перерыва не предусматривалось, и перекусить разрешалось лишь на рабочем месте. Первая смена длилась с 8 до 16 часов, вечерняя – с 16 до 24 и ночная с 0 до 8 часов, причем смены менялись только через месяц. Выходные дни – один раз в неделю по установленному начальником смены графику. За опоздание на работу и прогул следовало наказание. Мы имели право перемещаться только в пределах Свердловского района области. В случае болезни или ранения лечение осуществлялось медсанчастью, которая выписывала также оплачиваемый больничный лист. Платили за работу в зависимости от выработки.
Каждому из нас полагалась спецодежда – брезентовые куртки, брюки и рукавицы, портянки, а также ботинки и специальные шахтерские каски из твердого картона, защищающие голову при ударах. Спецодежду выдавали на полгода, а на месяц – 500-граммовый кусок банного и кусок хозяйственного мыла.
При распределении на работу меня разлучили с земляком Романом Никитиным, а вместе с Иваном Утюком и Зиновием Филиппенко с 18 другими товарищами я попал в шахту № 48. Выделенный нам в качестве общежития дом оказался коридорного типа с общей кухней и печкой, отапливаемой углем, умывальником и местом для мелких стирок. Во всех комнатах были установлены простые деревянные койки с матрацем, простыней, тонким одеялом и подушкой. В середине комнаты имелся большой стол и табуретки на каждого жильца. У двери в комнату была прибита к стене длинная вешалка.
Меня поселили в пятиместной комнате с Иваном Утюком и новыми товарищами – Силаевым и Юровым и татарином Галиевым. Силаев и Юров были родом из Пензенской области. Силаев был молод, красив и холост, а Юров – женат и многодетен. Оба очень тосковали по родине, по родным, и оба в мае 1946 года сбежали на пару суток домой, за что были сурово наказаны. Галиев был почти неграмотен, плохо говорил по-русски и отличался большой скупостью. Зиновий Филиппенко оказался в соседней комнате.
В маленькой комнате, расположенной против нашей, нашлась вернувшаяся из Германии забеременевшей Настя. Она устроилась работать в общежитии старшей и одновременно уборщицей. Оказалось, что до оккупации она с матерью проживала в этом же поселке в собственной хате, но незадолго до ее возвращения из Германии мать умерла, а хату заняли приезжие.
Вселяясь в отведенную нашей пятерке комнату, я выбрал себе место у печки-голландки, но оказалось, что в этом теплом месте развелось великое множество клопов, а вдали от печки клопов было значительно меньше.
…Так получилось, что первый день нам пришлось провести без обеда, а выданный двоек суток назад «сухой паек» почти у всех закончился. У меня остались лишь два черных сухарика и два кусочка сахара. Я их употребил на ужин, а на завтрак не осталось ничего.
Глава II
Ночь на новом месте провели плохо: мысль, что с нами дальше будет, не выходила у всех из головы. Встали еще с рассветом. Оделись, побрились, помылись, попили на кухне сырую воду вместо завтрака и задолго до 8 часов направились по тропе рядом с железной дорогой к зданию шахтоуправления. По пути заметили, что слева находится поле, на котором уже созрела кукуруза. Поэтому, не раздумывая, забежали на это поле и сорвали себе каждый по большому початку и стали есть на ходу твердые зернышки.
Перед заводоуправлением женщина – главный бухгалтер шахты пригласила нас получить в кассе аванс – 500 рублей. Получив деньги, некоторые сразу «отоварились» – купили у стоявших возле дома бабушек горячие початки кукурузы и молоко в бутылках. Я получил деньги одним из последних и поэтому не сумел ничего себе купить. А бабушки к тому времени уже распродали свой товар. Так что я остался голодным.
Появившиеся начальники познакомили нас с основными специальностями и соответствующие им названия шахтёров: во-первых, забойщики, к которым относятся крепильщики, навальщики, бурильщики, запальщики, лесогоны и пропускальщики, далее – проходчики, бутчики, шахтные дежурные слесари и электрики. Наиболее тяжелыми являются работы крепильщиков и навальщиков, а чуть легче – бурильщиков и остальных рабочих. И оказалось, что уже вчера возле здания шахтоуправления каждого из нас по внешнему виду определили, на какую работу можно будет нас ставить. Из поселенных в нашем общежитии мужчин крепильщиками записали наиболее здоровых на вид Ивана Утюка и Сиволапа, навальщиком – Силаева, Логвиненко и Бушу, бурильщиком – меня, лесогоном – Галиева, пропускальщиками – Юрова и одного западного украинца, а дежурным электриком – Зиновия Филиппенко.
В заключение начальники сказали, что сначала все мы будем числиться учениками, которых прикрепят к определенному мастеру на срок до одного месяца, после чего переведут на самостоятельную работу.
После того как было покончено со всеми организационными вопросами, мы спросили у начальников, какой у нас почтовый адрес, чтобы наладить переписку с родными и близкими. Получили отвёт: «Украинская ССР, Ворошиловградская область, Свердловский район, шахта 3/4, колонна 1 (для проживающих в двух общежитиях) или колонна 2 (для тех, кто живет в двух близких дальних общежитиях) нам сказали, что улицу и номер дома указывать не надо, поскольку народа в посёлке мало, и почтальоны знают всех жильцов. На следующий день я намеревался посетить почту, но Зиновий Филиппенко уговорил сходить с ним на станцию Должанская и посетить районный центр – городок Свердловск. В городке на рынке мы купили по початку сваренной кукурузы и бутылку молока и ими пообедали. Затем побродили по городу, запаслись вареной картошкой на ужин и возвратились в общежитие. Поздно вечером проводили товарищей, уходивших работать в ночную смену, и улеглись спать.
13 сентября в 14 часов 30 минут я, Иван Утюк, Галиев и Зиновий Филиппенко облачились в спецодежду. Под брезентовой курткой и брюками я оставил нательную рубашку и гимнастерку, подаренную мне Сергеем Кулешовым, так что мне никогда не было слишком холодно. Затем каждый отрезал ниткой четвертую часть от 500-граммового куска мыла – для его экономии и во избежание пропажи где-нибудь. Остальные 3/4 части куска я оставил в тумбочке. Взяв с собой обычную верхнюю одежду и обувь, мы отправились на шахту. Там пообедали в буфете и в 15 часов 30 минут явились в «нарядную».
