…Наша шахта № 48 была небольшой, недавно открытой. Работали в ней мобилизованные из разных мест Украины и соседних с нею областей. Среди шахтеров были также молодые девушки и еще не старые местные жители. Работа осуществлялась в основном вручную и была очень тяжелой, и особенно для женщин, многие из которых выполняли явно мужские операции. Работали мы почти в полной темноте. У каждого были тусклые керосиновые лампы с металлической сеткой, что не позволяло им гаснуть при сильном движении воздуха. Во время работы лампы прикрепляли к деревянной стойке.
Из шахты мы выходили очень грязными, только зубы сверкали белизной. Шахтная пыль в большом количестве попадала в легкие, что часто приводило к заболеванию силикозом. Пыль могла попадать и в еле заметные царапины или небольшие ранки, и если эту пыль вовремя не удалить, то она навсегда оставалась на коже как наколка тушью. Поскольку наша шахта была не очень глубокой, то в нее спускались по наклонному стволу пешком, а при подъеме иногда использовали перемещаемые электролебёдкой порожние вагонетки.
В лаве забойщики, сильно нагнувшись, доходили до кучи угля и приступали к работе. Два крепильщика устанавливали деревянные стойки, чтобы закрепить кровлю и не допустить её обрушения.
Рис. 9. Схематический разрез типичной наклонной лавы с пластом антрацитового угля:
Стойки делали из сосны и ели. Хотя они не отличались большой прочностью, зато при критической нагрузке начинали трещать и тем самым предупреждали об опасности. А дубовые стойки в аналогичной ситуации не трещат и разрушаются сразу со всеми вытекающими из этого последствиями. Пока крепильщики занимались своим делом, два навальщика сбрасывали взорванную массу совковыми лопатами на металлические желоба – рештаки, по которым эта масса благодаря наклону рештаков спускалась в вагонетку, стоящую на рельсах в штреке. При этом пропускальщику приходилось всё время двигаться вверх и вниз по забою, чтобы не допустить скапливание угля и породы на рештаках. Устанавливали рештаки и снимали их после выработки лавы сам пропускальщик и навальщики. Как только вагонетка заполнялась, женщины-вагонщицы сменяли её на стоявшую рядом пустую и двигали вдвоём заполненную вагонетку к выходу из шахты. Там другие рабочие выгружали вручную содержимое вагонеток на длинный ленточный конвейер для сортировки и отделения массы угля от кусков породы. Этим занимались только женщины, стоявшие у движущейся ленты с её обеих сторон. При этом они сбрасывали куски породы на соседний конвейер, который доставлял их на вершину иногда дымящейся и испускающей зловоние черной горы – террикона. А уголь поступал сразу в полувагоны, находившиеся на железнодорожном пути, для отправки потребителю.
Впереди крепильщиков и навальщиков, выше мест их расположения, находился в забое бурильщик, который в пласте со слоем угля и тонким промежуточным слоем породы пробуривал называвшиеся в шахте бурками (а также шпурами) горизонтальные отверстия диаметром 40–50 мм и длиной до 1,5 метров. Делал он это бормашиной с местным названием «баран». Эта машина вместе со штангой, врезавшейся со скоростью до 100 оборотов в минуту, весила не менее 15 кг. Электричество подводилось к машине из трансформаторной будки в штреке кабелем длиной, почти равной длине лавы. Бурильщику было очень тяжело и сложно было тащить кабель за собой, одновременно перемещая и лампу.
Из-за большой сырости в шахте следовало работать со специальными резиновыми перчатками, чтобы не быть случайно убитым током высокого напряжения. Но перчатки не всегда бывали, и тогда бурильщику приходилось обходиться без них. В нашей шахте нормой работы для бурильщика были 20 бурок в смену. Для успешной работы бурильщику требовались режущие уголь коронки высокого качества, для чего ему приходилось находиться в большой дружбе со слесарями-инструментальщиками, припаивавшими к лопастям коронки твердосплавные пластинки и периодически затачивавшими их. Но эти рабочие находились довольно далеко от шахты, и «вести дела» с ними приходилось в основном в нерабочее время, и нередко ночью.
Закончив работу, все шахтеры отправлялись в длинный и утомительный путь вверх по наклонному стволу и заходили в «ламповую» – маленькую комнату для хранения, заправки керосином и получения ламп. Здесь шахтеры сдавали их молодой, веселой и пахнувшей керосином женщине-ламповщице и направлялись в баню – относительно небольшое деревянное здание, отапливаемое углем.
Перед спуском в шахту шахтеры, сидя на скамейке в предбаннике, переодевались в рабочую одежду и обувь и оставляли в шкафчике чистое белье, мыло, мочалку и полотенце. Душа и парилки в бане не было – мыться приходилось водой, налитой из крана в металлический таз, сидя на длинных деревянных скамейках. Некоторые шахтёры, включая меня, занимались в бане и стиркой нижнего белья.
Очень неприятным для нас были часто проводившиеся шахтоуправлением и партийной организацией «Дни повышенной добычи». Они имели целью продемонстрировать партийному руководству страны и всему народу «высокий трудовой энтузиазм», а фактически были дополнительной возможностью выполнить и перевыполнить плановые задания по добыче угля. Эти дни обычно проводили в конце каждого месяца, а также в праздники 7 ноября и 5 декабря (День Сталинской конституции) и 1 мая.
В Дни повышенной добычи в шахте собирали почти всех служащих и инженерно-технических работников, вручали им различный инструмент и ставили их в помощь забойщикам, проходчикам и рабочим других специальностей. Среди простых рабочих мелькали, «показывая им пример», секретарь партийной организации, заведующий шахтой и её главный инженер. В такие дни игнорировались даже самые элементарные правила техники безопасности.
За весь период моего почти годового пребывания в этом шахтерском посёлке мы ни разу не были в кино, так как, вероятно, его нигде не показывали. Не работала и радиосеть. Так что мы оказались почти в полной изоляции от внешнего мира. Я часто заглядывал на почту и просил работниц дать мне просмотреть центральные газеты, прежде чем письмоносцы разнесут их подписчикам. Эти женщины почти никогда не отказывали мне.
Глава III
В первый день работы в шахте мне показалось страшновато, но вместе с тем очень любопытно. Начальницей нашей смены была рослая и симпатичная украинка Галя. Она отдала меня в распоряжение, как оказалось, самого лучшего по тресту «Свердловуголь» бурильщика Михаила Денисенко, фамилию и инициалы которого, написанные крупными буквами, я прочитал еще в первый же день на стенде, вывешенном у здания шахтоуправления. Он был примерно лет 30-ти, ростом не выше меня и одет в замасленную и сильно изношенную спецодежду. Он всегда держался спокойно, разговаривал мало и тихо, а в перерывах после трех-четырех сделанных бурок обязательно закуривал свернутую из газетной или книжной бумаги цигарку с махоркой. Его семья жила в поселке, и он являлся ее единственным кормильцем.
