Утром 25 июля я сходил в контору, где заведующая личным столом Люда написала мне и подписала у начальника шахты справку следующего содержания: «Дана Владимирову Юрию Владимировичу в том, что он действительно работал при шахтоуправлении № 48 треста “Свердловуголь” с 13 – IX – 45 г. по 23/VII – 46 года в качестве бурильщика. Уволился в связи с выездом на учёбу в институт стали им. Сталина. Справка дана для предъявления по пути следования в Казань». Казань находилась за Канашем, но я стеснялся назвать скромную станцию, куда я направлялся на самом деле.
Я собирался выехать 28 июля. Но внезапно этому воспрепятствовала мать Ольги, потребовавшая, чтобы мы с Ольгой сходили в посёлковый совет и зарегистрировали свой брак. Я, конечно, не стал возражать. Но когда мы пришли в посёлковый совет, оказалось, что в совете нет необходимых бланков, и неизвестно, когда они будут. Попросили зайти примерно через неделю.
Но Ольга совсем не расстроилась и неожиданно сказала: «Значит, не судьба нам быть женой и мужем. Я всё равно довольна, что пожила с тобой. Наверное, такого мужчину, как ты, я уже не найду. Спасибо тебе! Не расстраивайся! Всё равно дальше ты не стал бы со мной жить – ты будешь инженером, а я простушка и окажусь для тебя помехой!» От этих слов Ольги я едва не заплакал, – так стало ее жалко.
Сообщение о том, что Ольге и мне не удалось зарегистрироваться, очень огорчило её мать; она с трудом сдержала слёзы, запричитав: «Видимо, и Господь Бог против вашего брака». Потом, усадив всех за стол, добавила: «Ну, ладно, пусть этот обед будет прощальным, – и попросила меня: – Пожалуйста, не забывай нас совсем!»
Глава VI
2 августа 1946 года я, с очень большими трудностями в пути, добрался до родной деревни. Шел по знакомой улице и вдруг увидел двух девушек в русской одежде, катящих мне навстречу двухколесную тележку, а за ними с вилами на плече юношу, как мне показалось, своего брата Геннадия. «Геннадий, Геннадий!» – закричал я. А тот неожиданно ответил: «Нет, нет, я не Геннадий. Я – Толя, Толя!» Это оказался мой младший брат, сильно выросший и возмужавший за годы моего отсутствия. Толя тоже не сразу сообразил, что я его старший брат. Затем Толя подозвал младшую девушку, назвав ее Инессой. Это была наша сестра, которая тоже очень сильно выросла. А следующая девушка – Дуня оказалась женой брата Геннадия. После такой встречи я заплакал и никак не мог сразу остановиться и Толя меня успокаивал.
Поскольку Толе надо было ехать в поле за травой для коровы и с ним отправилась Инесса, я пошел домой один. Навстречу мне из сеней вышел юноша, выше меня и шире в плечах, одетый в морскую форму, в котором я признал второго брата – Виталия. Мы обнялись, и я опять заплакал: все было как во сне – не верилось, что я наконец дома.
Затем, не заходя в избу, я скинул со спины вещевой мешок и предупредил Виталия, что должен снять с себя нижнее белье, а также гимнастерку, так как в них водятся вши. Виталий разыскал и принес мне свежее бельё. После этого я помылся и вошёл с дрожью в коленях в переднюю избу, где опустился на колени перед большим фотопортретом отца и поблагодарил его за то, что я не погиб на войне, целым и невредимым вернулся домой.
Мамы дома не оказалось. Не зная о моем приезде, она по путевке уехала в санаторий, куда ее уже не раз отправляли, чтобы подлечиться от туберкулеза.
…Я вышел из избы и направился к саду. Его вид очень огорчил меня: из 20 яблонь, посаженных еще в конце XIX века дедушкой, не осталось ни одной. Деревья погибли из-за жестоких морозов зимой в 1940 и 1941 году. Уцелели лишь два мощных раскидистых вяза, на которых в детстве я часто сидел и читал книжки, а также шесть черемух, рябина и с десяток акаций. На опустевшие места с огорода перенесли с десяток пчелиных ульев, которые с помощью брата отца дяди Егора продолжали содержать мама и брат Толя.
Пока я осматривал сад и огород, Виталий наколол дров, а с поля вернулись с полной тележкой травы Толя, Инесса и Дуня. Скоро стали накрывать на стол – принесли молоко, ряженку, сливочное масло, яблоки, малосольные огурцы, свежий черный хлеб, колбасу-шортан и, наконец, взятый Толей только вчера из пчелиных ульев мед в сотах, который я не видел 6 лет.
Когда картофель сварился, приковылял домой с работы в районном центре Батырево брат Геннадий, тяжело раненный в ногу на фронте. Он сразу принес из амбара бутылку водки, чтобы отметить моё возвращение. По его команде сначала все, вылив из рюмок на землю по несколько капель жидкости, и помянули отца, дедушек, бабушек, других родных и всех солдат, погибших на войне.
Когда я сказал братьям, что меня зачислили снова в свой институт, они обрадовались, напомнив, что покойный отец мечтал дать мне высшее техническое образование, и это станет для всей нашей семьи предметом большой гордости. Необходимая помощь мне будет оказана.
Затем мы обсудили положение Ольги. Братья были против приезда ее в деревню: места для неё в доме нет, да и вообще надо оставить её, ведь самое главное – окончить институт, а Ольга будет только обузой. Впрочем, следует дождаться решающего ответа от мамы.
Мне было интересно, как обстоят дела у каждого из нашей семьи. Я уже знал из письма, что мама продолжает работать учительницей. В 1944 году она стала членом ВКП(б) и все годы войны, помимо работы в школе, трудилась в колхозе и была награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Позже маму наградили медалью «Материнство» второй степени за то, что родила и достойно воспитала пятерых детей и послала в войну на фронт трех сыновей, а также знаком «Отличник народного просвещения» и, наконец, самым высшим в стране орденом – орденом Ленина. Кроме того, ей присвоили почётное звание «Заслуженная учительница школ Чувашской АССР».
Виталий и Толя окончили Батыревский педагогический техникум и получили специальность учителя, а потом все три брата поступили на заочное отделение исторического факультета Чувашского государственного педагогического института в Чебоксарах. Сестра Инесса, окончив семь классов Батыревской средней школы, стала учиться в Батыревском педагогическом техникуме.
Как я уже знал, Геннадий и Виталий были активными участниками Великой Отечественной войны. Геннадию летом 1942 года пришлось защищать от немцев Кавказ, а в 1944–1945 годах после неполного излечения от тяжелого ранения – воевать старшим сержантом в Прибалтике. Виталий в сентябре 1943 года форсировал реку Днепр при взятии Киева, а затем в 1944–1945 годах после частичного излечения от тяжелой раны воевал в подразделениях Балтийского флота. Только Толя по молодости не успел побывать на войне.
Сестра Инесса в годы войны, как и мама с Толей, работала в колхозе и в 1943 году все заработанные деньги вместе с деньгами из своего детского пособия внесла на изготовление танка «Пионер Чувашии», за что получила благодарственное письмо за подписью И. В. Сталина.
Из нашей деревни Старо-Котяково, имевшей примерно 200 дворов, ушли на войну около 250 жителей, включая меня, и погибли 110 человек. Вернулись из германского плена мои близкие друзья Сергей Падисов, Алексей Дергунов и более старшие по возрасту Михаил Галкин и Иван Шакаев.
