Наступило 19 октября. По радио объявили, что Государственный комитет обороны вводит в Москве с завтрашнего дня осадное положение. Но для нас это пока ничего не значило. Всё светлое время, кроме часов, потраченных в столовой на завтрак, обед и частично на ужин, мы провели в парке Сельскохозяйственной академии им. Тимирязева, занимаясь военными учениями. Часто учеба сочеталась с длительными перекурами и хождением возле большого садового пруда, разговорами на вольные темы, воспоминаниями о довоенной хорошей жизни.
Утром 20 октября после завтрака всем бойцам выдали противогазы в зеленой – защитного цвета – брезентовой сумке, которую полагалось носить слева через правое плечо. Обедать и ужинать нам в этот день в столовой академии больше не пришлось. После завтрака весь Первый Коммунистический полк, в составе которого мы находились, отправился пешком на отведенный ему участок обороны, расположенный по Ленинградскому шоссе. Мы «промаршировали» на запад до Химкинского водохранилища. Ленинградское шоссе на отдельных местах гражданские лица, в основном старики и женщины, начали перекрывать противотанковыми «ежами», изготовлявшимися из трех отрезков стальных балок и рельсов, а также мешками с песком.
Ближайший к Москве город Калинин (Тверь) был занят немцами, и они вот-вот могли захватить другие железнодорожные станции, находящиеся недалеко от столицы. Конечными пунктами для электропоездов с Ленинградского вокзала Москвы были в основном платформа Левобережная, а иногда – станция Крюково.
Нашему взводу определили для размещения в посёлке Бевобережная одноэтажный деревянный барак – бывшее общежитие. Он располагался недалеко от канала «Москва – Волга» и на расстоянии не более 300 метров от старого, без металлических ферм, железобетонного железнодорожного моста (действующего еще и поныне). Тогда мне не могло и в голову прийти, что уже через сутки я буду его охранять с винтовкой.
Командиры объявили, что бараки-казармы будут для нас базой, откуда нас будут направлять на определенные посты и оборонительные позиции.
Вечером раздались сигналы воздушной тревоги. Пришлось выбежать из барака и прислониться к стенам и стволам больших деревьев. Зенитки, расположенные в соседнем лесу и около него, а также в Химках, начали с оглушительным шумом стрелять в небо, где пересекались друг с другом лучи прожекторов, засекавшие вражеские самолеты. Со стороны Москвы послышались глухие взрывы и над небом появились зарева пожаров.
На следующий день, 21 октября, разбудив нас еще засветло, наши командиры, несмотря на прохладную погоду, заставили нас заняться физической зарядкой. После завтрака мы занялись привычными упражнениями с винтовкой и бутылками с зажигательной смесью, бросанием гранаты (без запала) и приёмами борьбы. Кто-то попросил командира взвода показать, как взрывается граната. К нашему удивлению, он, попросив нас отойти на безопасное расстояние и укрыться, кинул гранату в воду канала «Москва – Волга». Многие из нас впервые увидели взрыв. При этом из воды вылетело большое количество рыбы. Несколько рыб выбросило на берег, и мы их подобрали. Было жаль, что у нас не было лодки, чтобы подобрать из воды остальную оглушенную рыбу. К вечеру начальство собрало всех бойцов двух взводов перед нашим бараком, и ротный командир вкратце рассказал, чем мы будем заниматься.
Для нашей роты основным объектом охраны стал Химкинский железнодорожный мост через канал «Москва – Волга». Его охраняли бойцы рабочего батальона, который мы должны были сменить.
Командир роты распорядился так, что на оборонительных позициях перед Химками и на пунктах охраны железнодорожного моста и других объектов, близких к Левобережной, взводы будут нести службу по трое-четверо суток. В дневное и вечернее время, свободное от непосредственного пребывания на посту, бойцы могут ненадолго возвращаться в Левобережную, чтобы зайти там в столовую и отдохнуть в бараке. Но в любое время надо быть готовым к бою.
Глава V
Утром 22 октября 8 бойцов нашего отделения, включая меня, отправили на охрану Химкинского железнодорожного моста. На правом плече я нес французскую винтовку со штыком, а на другом – сумку с противогазом, а на поясном кожаном ремне поверх пальто – патронташ с патронами и небольшую сумку с гранатой. На остальных 7 бойцов приходилось: три отечественные и одна французская винтовки. Нашу группу сопровождали заместитель командира роты и командир отделения – начальник караула.
С каждой стороны моста у основания железнодорожной насыпи, почти рядом с водой канала «Москва – Волга» были вырыты землянки. Это давало нам возможность легко набирать воду. На землянках сверху был утроен накат из бревен, покрытый слоем земли, что создавало надежную защиту при бомбежках и артиллерийских обстрелах. Внутри землянки имелись скамейки. Вход в неё был с одного торца, причем двери не делали, чтобы обеспечить освещенность. Недалеко от землянки располагался примитивный выгребной туалет. На обеих сторонах моста стояла будка с телефоном для вызова начальника караула, и в ней можно было укрыться от дождя.
Пост мой оказался со стороны Химок, а моим напарником назначили доцента А. И. Ващенко. Мы очень неудобно чувствовали себя друг перед другом: я из-за того, что в июне я провалился у Александра Ивановича на экзамене по металлургическим печам, а он – возможно, из-за того, что тогда поставил мне двойку, не сделав бедному студенту скидку в связи с началом войны.
Кроме того, А. И. Ващенко не знал, как ко мне обращаться, так как по сравнению с ним я был очень молод и одновременно находился в одинаковом с ним положении рядового бойца. Никаких разговоров на неслужебные темы мы с ним не вели и в основном молчали. Через пару суток (после 22 октября) моя совместная служба с Александром Ивановичем закончилась: его, как крупного специалиста, отозвали из армии в соответствии с вышедшим правительственным указом…
На смену Александру Ивановичу мне дали в напарники моего одноклассника и бывшего студента МГИ Мишу Волкова. Обоих нас это очень обрадовало, и более часа мы вспоминали, пользуясь родным нам языком, своё детство, друзей, учёбу в школе и преподавателей. Однажды во время нашего дежурства из-за туч внезапно появилось несколько немецких бомбардировщиков-штурмовиков. В первую очередь объектом их нападения стал автомобильный мост через канал «Москва – Волга», а затем и наш – железнодорожный. К счастью, в наш мост угодила только одна бомба, не причинившая сильных повреждений. А еще две бомбы упали в канал, подняв огромные столбы воды вместе с массой рыб, которых потом долго подбирал с лодки старый химкинский рыбак. Мы с Мишей находились тогда за сторожевой будкой, и осколки нас не задели.
Когда вражеские самолеты, отбомбившись, разворачивались, мы с Мишей, не сговариваясь, как бы инстинктивно, впервые за время нашей воинской службы стреляли из винтовок по реальной цели. Миша успел выстрелить по самолетам дважды, а я лишь один раз, так как при второй попытке моя старая французская винтовка дала осечку. В это время по обоим берегам канала интенсивно заработали зенитные пушки и пулеметы, и самолеты быстро удалились.
Вскоре появились наши командиры. Они не одобрили, что мы стреляли по самолетам, напомнив о необходимости экономить патроны. Вскоре железнодорожники и строительные рабочие устранили возникшие на мосту повреждения.
