Когда обе стороны заняли позиции, главный конюший прокричал Laissez aller! Проревели фанфары. Копья опустились, и обе стороны пронеслись друг к другу и столкнулись в центре ложбины с лязгом, который было слышно за милю. Последовал какофонический грохот, ад металла, бьющего о металл, когда рыцари мстительно рубили и молотили друг друга, подняв густое облако пыли, которое заволокло трибуны, добавив проклятия и кашель зрителей к общему гвалту.
Во время первой стычки немало рыцарей было выбито из седел, некоторые все еще лежали на поле боя, мертвые, раненые или просто оглушенные, – никто не узнает, пока оруженосцы их не спасут. Сквайрам действительно надо было обладать недюжинной храбростью, чтобы нырнуть в эту мясорубку. Большинство из них ждали, когда пыль немного уляжется, а ряды сражающихся поредеют. Другие рыцари поднялись на ноги и принялись лупить друг друга, определяя принадлежность к одной из сторон по издаваемым ими боевым кличам. Сторонники де ла Круа выкрикивали Tiens a ta foy! или «Отстаивай свою веру!», таким был девиз на щите красного рыцаря, в то время как приверженцы белого рыцаря, к великому изумлению принца Иоанна, были проинструктированы их капитаном кричать De par le roy! или «За короля!»
У Лукаса было меньше сложностей в рукопашной, чем у других рыцарей. Его найстиловый доспех позволял ему двигаться намного свободнее, в сравнении с остальными, а его шлем, пусть и поврежденный в стычке с де ла Круа, все еще отфильтровывал большую часть пыли. Пока рыцари вокруг него потели в своих доспехах, дыша пылью и рискуя заработать тепловой удар, Лукасу было относительно комфортно, да и вес не слишком ощущался. Раздавая удары мечом, он поймал себя на мысли, что рукопашная схватка была хорошей метафорой корпуса времени США. Солдаты с обеих сторон сражались, пока наблюдатели или, в данном случае, конюшие вели счет. И даже подсчет очков был рискованным делом в этом случае, как обнаружил один конюший, который увидел, как Филипп де Мальвуазен был прижат к ограждению своим противником. Конюший объявил Мальвуазена побежденным, и его обидчик отвернулся в поиске другой цели для единоборства, после чего Мальвуазен быстро воспользовался тем, что другой конный рыцарь закрыл его от трибун, чтобы поразить и конюшего, и победителя своей булавой.
В то время как зрители пытались следить за своими фаворитами, воздух заполнился пылью и кусочками срезанных со шлемов рыцарей плюмажей. Оглушающий звук металла о металл начал постепенно слабеть – руки устали, и количество соперников уменьшилось. Многие рыцари были объявлены конюшими «мертвыми», и они выбыли из состязания. Поле было практически усеяно мертвыми, умирающими и раненными мужчинами, там даже была лошадь или две, на ногах осталось стоять всего несколько участников. Сквайры начали рисковать выбегать на поле, чтобы оттащить павших патронов.
Буа-Гильберт, де ла Круа и Мальвуазен были последними оставшимися рыцарями на их стороне, в то время как с другой были белый рыцарь, Ательстан Конингсбургский и неизвестный рыцарь, одетый во все черное на черном, как уголь, жеребце. Его щит также был черным и без какой-либо эмблемы. Он не сыскал симпатий зрителей, которые наблюдали, как он уклонялся от боя, сражаясь только тогда, когда его атаковал другой рыцарь, и даже в этом случае вел себя пассивно и только защищался. Зрители освистали его, когда он просто сидел на своей лошади и смотрел, как Мальвуазен и де ла Круа втоптали Ательстана в землю, а затем вернулись, чтобы присоединиться к Буа-Гильберту в схватке с «безымянным дубом». Многие из смотревших обратились к Иоанну, криками призывая его бросить свой жезл и завершить состязание, поскольку было очевидно, что белый рыцарь потерпит поражение, а толпа ему сочувствовала. Им не хотелось, чтобы их фаворит превратился в кровавое месиво из-за численного превосходства, но Иоанн выжидал, наблюдая и улыбаясь.
– Обрати внимание на Буа-Гильберта, – сказал он Фиц-Урсу. – Тамплиер хочет свести счеты, готов побиться об заклад, что белый рыцарь не переживет этот день.
Действительно, тамплиер яростно напирал, изо всех сил нанося удары по белому рыцарю боевым топором, пока де ла Круа на коне и спешившийся Мальвуазен стояли рядом, чтобы его добить.
Лукас делал все возможное, чтобы парировать как можно больше ударов мечом. Они могли бить по найстилу до скончания света, оставляя на нем только поверхностные вмятины, но он старался сохранить видимость. Он видел, как де ла Круа и Мальвуазен объединились против Ательстана, когда рыцарь атаковал его верхом, а Мальвуазен стоял рядом в готовности завершить работу в тот момент, когда Ательстан свалится с лошади. Сейчас саксонец лежал без чувств, возможно, он был мертв – в нескольких ярдах от него. Теперь Мальвуазен стоял наготове, ожидая, когда Буа-Гильберт и де ла Круа выбьют его из седла, и он сможет сделать свой выстрел. Иоанн не намеревался останавливать состязание, пока он не растянется на поле во весь рост.
Именно в этот момент черный рыцарь сделал свой ход. Он пришпорил лошадь и поехал рядом с де ла Круа, нанеся тому удар в бок булавой. Красный рыцарь покатился по земле, ошеломленный как падением, так и ударом. После этого черный рыцарь спешился и пошел на Мальвуазена. Они встретились, булава против булавы, и черному рыцарю потребовалось лишь мгновение, чтобы забить Мальвуазена до беспамятства, используя свое преимущество в размерах и силе, он молотил противника, пока тот не упал, как камень. После этого черный рыцарь повернулся к де ла Круа, но, увидев, как Марсель оттаскивает красного рыцаря, взял поводья собственного коня и вывел его с поля боя под торжествующие крики саксонцев, которые, казалось, забыли о его нежелании помочь Ательстану.
Лукас остался с Буа-Гильбертом один на один.
– Умри, саксонская свинья, – орал Буа-Гильберт, нанося удары по Лукасу изо всех сил. Его охватило усиливающееся разочарование. Белый рыцарь парировал большинство его ударов, но некоторые из них прошли, и Буа-Гильберт просто не мог понять, почему у того все еще не идет кровь. В то время как вокруг них лежали рыцари, доспехи которых были разбиты и погнуты, как если бы они были сброшены с огромной высоты, на доспехе белого рыцаря не было видно ни одного серьезного повреждения. Это бесило.
Тем временем, Лукас начал уставать. Как победитель предыдущего дня, он проделал отличную работу, восстановив против себя каждого рыцаря противоположной стороны. В то время как у других была определенная возможность передохнуть, он постоянно оказывался у кого-то на пути, и ему не давали ни единой передышки. Превосходная броня позволила ему выжить и остаться невредимым, но он все еще ощущал последствия всех ударов, и он был измотан. Своевременное вмешательство черного рыцаря предоставило ему возможность покончить со всем этим, и он намеревался этим воспользоваться. У него был только один выстрел, но больше ему и не требовалось. Тамплиер явно вспотел от своих усилий, и это может сослужить хорошую службу. Он выждал, когда Буа-Гильберт откроется, и нанес ему непримечательный удар мечом. В то же мгновение он включил конденсатор, который разрядил 25 000 вольт с током в полампера через клинок в тело тамплиера.
Тамплиера охватил спазм, а его лошадь просто чудовищно испортила воздух. Лукас воспользовался моментом, чтобы снова нанести удар, хотя он сделал это больше для показухи, чем для чего-либо еще. Буа-Гильберт даже ничего не почувствовал. Он потерял сознание и сполз с лошади. В отвращении принц Иоанн швырнул свой жезл на землю.
