– У меня есть верные сторонники, – продолжил он. – Андре де ла Круа в лагере Иоанна, у меня есть ты, сэр Гай, и твои вышколенные оруженосцы, но они значительно превосходят нас в численности. В таких условиях я не могу позволить себе открыто выступить против моего брата. Существуют и другие силы, которые стремятся нам навредить. Время для нанесения удара еще не пришло. Нам с тобой нужно все подготовить.
– Это все понятно, – сказал шериф, – мне непонятна цель, с которой мы похитили этого саксонца и его свиту. Разве это не восстановит народ против нас?
– О, думай, Гай, во имя всего святого! – сказал Ирвин. – Для чего тогда де ла Круа выдал себя за Де Брейси? По-твоему, как отреагируют люди, когда станет известно, что Де Брейси, вассал на содержании у Иоанна, напал на саксонского лорда, пленив не только Седрика, но и Ательстана и Ровену, последних из линии саксонских королей? Для чего твои оруженосцы, сопровождавшие сэра Андре, были одеты в ярко-зеленое?
– Чтобы сойти за разбойников, – сказал Гай. – Но опять же, если вы хотели, чтобы все подумали, что это дело рук разбойников, то зачем сэр Андре выдал себя за Де Брейси?
– Думай, Гай! Неужели я все должен тебе объяснять?
Шериф изобразил тяжелые раздумья.
– Прекрати, – сказал Ирвин. – У тебя такой вид, словно тебя убивает геморрой.
Шериф перестал хмуриться и пожал плечами.
Ирвин вздохнул.
– Так и быть. Я все объясню. Пусть тебе будет стыдно, что ты сам этого не увидел. Почему тебе не удалось привлечь к ответственности так мало саксонских преступников?
– Потому что ими руководит самая хитрая ведьма, которая когда…
– Избавь меня от этого. У меня нет ни малейшего желания вникать в твои семейные неурядицы. Они наслаждаются свободой только потому, что знают лес лучше, чем твои оруженосцы, и потому что их поддерживают люди, которые видят в них романтичные фигуры.
– Да, я слышал эти глупые песни о том, что они грабят богатых и отдают добычу бедным, – сказал Гай. – Алан-э-Дейла следует повесить за его баллады, если больше не за что. К тому же в этих песнях никогда не упоминается о том, что эти бандиты оставляют значительную долю награбленного себе.
– Как бы то ни было, – сказал Ирвин, – люди любят их, потому что они грабят норманнов. Саксонцы доведены налогами до нищеты, и они радуются, когда с их угнетателями случается любая беда. Время от времени эти преступники могут ощипать какого-то богатого саксонца, но совсем другое дело, если станет известно, что они объединились с наемными рыцарями для похищения саксонских женщин ради выкупа. И будь уверен, мы позаботимся о том, чтобы об этом стало известно. В таком случае симпатия, которую люди испытывают к этим преступникам, несколько ослабнет, не так ли?
– И как это нам поможет? – спросил сэр Гай.
– Это подготовит народ к тому, чтобы приветствовать нас с распростертыми объятиями, когда мы появимся, чтобы освободить его от подобной тирании, – сказал Ирвин. – Также это представит лесных разбойников в невыгодном свете. Им придется доказывать свою невиновность. И самый лучший способ для этого – очная ставка с Де Брейси.
– Но сэр Морис будет все отрицать.
– Думаешь, саксонцы ему поверят?
– Таким образом, в то время как Де Брейси и его вольные компаньоны будут разбираться с разбойниками, мы выступим против принца Иоанна, и наши шансы на успех значительно повысятся.
– Теперь ты все понял? Что тут было непонятного?
– Но остается одна проблема, – сказал сэр Гай. – Седрик и его свита знают правду.
– Думаешь, знают? – спросил Ирвин. – Пока мы тут разговариваем, де ла Круа препровождает Седрика и его свиту в Ноттингемский замок. Саксонцы будет связаны и с повязками на глазах. Они не поймут, где находятся. Андре де ла Круа под видом сэра Мориса позаботится о том, чтобы они были надежно закрыты в наших казематах. Они никогда не узнают, что их захватил не Де Брейси.
– Но ведь Де Брейси будет все отрицать, когда его обвинят? – сказал шериф.
– Какое это имеет значение? К тому моменту будет слишком поздно. Конечно, существует вероятность того, что правда в конце концов откроется. Но ведь мертвые не рассказывают сказок, не так ли? От заключенных придется избавиться, когда придет их время. Жаль, конечно, но их жизнями придется пожертвовать ради интересов государства. Мы сражаемся за трон, и на кону – благополучие Англии. Что касается Де Брейси – оставь его де ла Круа.
Шериф в восхищении покачал головой.
– Похоже, вы продумали все до мелочей, сир.
– Не совсем все, – сказал Ирвин. – По крайней мере, пока. Есть другие вопросы, которыми мне нужно заняться, поэтому я тебя сейчас оставлю – мне нужно поразмыслить. Позаботься, чтобы меня никто не беспокоил.
– Как прикажете, сир.
Ирвин оставил шерифа и направился в свои личные покои в башне замка. Произнесенные им слова не были простой отговоркой. Ему надо было подумать. Он был обеспокоен. Он вошел в покои и закрыл дверь на засов. Уставший, он вытянулся на кровати.
Он должен действовать с исключительной осторожностью. Если удастся, нужно заполучить хотя бы одного из команды корректировки живьем. До сих пор подобная возможность не предоставилась. Ему нужно было достаточно времени, чтобы провести похищение и доставить одного из них в Ноттингем, где с помощью прекрасного оборудования в подземелье он смог бы выяснить местоположение посланного за ним рефери. После этого все будет кончено. Но ему нужно быть чрезвычайно осторожным. Все предыдущие попытки были неудачными. Они умирали прежде, чем успевали поделиться необходимой информацией.
Его прошлое было абсолютным. Он знал, что еще одно посещение прошлого не создаст парадокс, если история останется нетронутой. И все же, это была игра, в которую он играл. Ему нужно было быть невероятно осмотрительным и оставаться в рамках, которые он сам для себя определил.
Он знал, что незначительные поступки в прошлом будут сведены на нет потоком времени. Любая рябь на течении времени будет сглажена инерцией потока. Путешествие в прошлое и совершение поступков, которые могут существенно изменить историю, или возвращение назад и встреча с самим собой вызовут более значительное волнение временного потока. В такой момент течение времени разделится, образовав альтернативное течение, идущее параллельно абсолютному прошлому. Каждый подобный случай создавал еще одно параллельное течение, и это могло продолжаться бесконечно. Тем не менее, разделенные течения в конце концов соединятся. Это произойдет в какой-то момент позднее действия, которое привело к разделению.
Именно об этом писал Менсигнер в своей знаменитой работе «Фактор судьбы». Для иллюстрации своей мысли он использовал парадокс дедушки. Парадокс дедушки постулировал захватывающую дилемму, загадку, которая не была разгадана до тех пор, пока Менсингер не доказал возможность параллельных течений времени. Парадокс гласил, что если бы вы вернулись в прошлое и изменили историю своего деда, убив его до того, как он встретил вашу бабушку, то он никогда бы не встретился с ней и не женился на вашей бабушке. Тогда ваш отец не родился бы и, следовательно, вы бы не родились. А если вы никогда не были рождены, то как вы смогли вернуться в прошлое, чтобы убить своего дедушку?
