Вдруг меня пронзает мысль. Если Вика забыла свой телефон, то никак не могла вызвать такси, а во дворе ее не было. Значит, она и не выходила из дома. Единственный, кого она знает в этом доме, — Максим. Если она у этого соседа… если она прячется у него… Сначала обниму ее и зацелую, а потом хорошенько отчитаю.
Я срываюсь с места и вылетаю из квартиры, даже не закрыв за собой дверь. Зажимаю кнопку звонка, потом просто бью кулаками в крепкую сталь. Из своих квартир выглядывают соседи, кто-то даже грозится вызвать полицию, я лишь огрызаюсь в ответ, окончательно теряя надежду найти здесь Вику.
Мне впервые становится так страшно за человека. Родного человека. Я хочу думать, что она просто добралась на такси до одного из отелей, заплатила за номер и уснула, но противное чувство все еще скребет внутри меня, нашептывая, что что-то произошло. Что-то плохое.
Я возвращаюсь в свою квартиру, звоню знакомому, прошу подключить к поиску полицию. Ничего толкового рассказать не могу, разве что приметы. Беременная блондинка с чемоданом, в синем пуховике и белой шапке. Прошу, чтобы ребята как можно быстрее подъехали к дому и просмотрели записи видеокамер у охраны. Потому что мне предоставлять какую-либо информацию отказываются. Не положено.
Время тянется безумно медленно. Не спится. И когда в квартире раздается трель дверного звонка, я срываюсь с места в надежде увидеть Вику. Но, к моему огорчению, на пороге всего лишь Максим.
— Вика родила, — вместо приветствия произносит он.
— Что?
Это похоже на шутку. А мне сейчас не до шуток.
— Я не собирался говорить тебе это до утра, решил дать тебе время помучиться, осознать, что вот так просто можно в одно мгновенье лишиться дорогого тебе человека, если не ценишь его. Но полицейские рядом с домом, которые размахивают налево и направо ее фотографией, переубедили меня в своем изначальном плане.
— Ей еще рано рожать, — пораженно произношу я и чувствую, как поднимается изнутри страх за ее и ребёнка жизни.
— Преждевременные роды, — пожимает плечами он. — Сделали кесарево. И с ней, и с ребенком все в порядке, я дождался подтверждения и только после поехал домой.
— Спасибо, — единственное, что могу произнести сейчас.
На самом деле мне хочется его ударить, но и в то же время я понимаю, что если бы Вика оказалась в такси, то я бы до завтрашнего дня точно не узнал, что с ней произошло. А еще я понимаю, что во всем этом виноват именно я. Потому что не должен был ее вообще отпускать куда-то. Надо было отобрать чемодан и закрыть ее в квартире.
— У тебя хорошая женщина. Береги ее, не будь идиотом, — произносит на прощание Максим и уходит. А я так и остаюсь стоять на пороге квартиры с открытой дверью, не веря, что стал отцом. Вот так неожиданно. И меня не было рядом. От этого во рту появляется горечь. Я тот человек, который должен был поддерживать ее в такую трудную минуту, а вместо этого был вдали и не мог ничего сделать.
Меня охватывает безумный страх и волнение за своих девочек. Я хватаю ключи, по пути к машине пишу ребятам, что Вика нашлась, и извиняюсь за беспокойство, а потом на скорости мчу к ней. Чтобы лично убедиться, что с ними все хорошо. И больше ни за что на свете не отпускать и любить их больше жизни.
Глава 48
Вика
Я пытаюсь открыть глаза, но не получается. Веки слипаются, не позволяя мне вынырнуть из темноты в реальность. Делаю глубокий вдох и стону от резкой боли.
— Вика? — словно издалека доносится до меня знакомый голос.
— Угм, — все, что вылетает из моего рта, и чернота вновь пытается забрать меня в безмятежный сон.
Я чувствую теплые пальцы на своем лице, а еще легкий поцелуй и дыхание, щекочущее шею. Нахожу в себе силы открыть глаза и упираюсь взглядом в белый потолок. И это точно не потолок нашей с Игорем спальни. Моргаю, пытаясь прийти в себя и вспомнить, как здесь оказалась.
— Игорь? — шепчу я и поворачиваю голову в сторону.
Мужчина сидит в кресле рядом, склонившись ко мне.
— Привет, — улыбается, и вновь легкий поцелуй. В его глазах плескается тревога, граничащая с нежностью.
Где-то над головой слышатся короткие ритмичные звуки, словно кто-то озвучивает биение моего сердца. Из вены на руке торчит катетер, и я окончательно осознаю, где нахожусь. Воспоминания проносятся вспышкой в мой мозг настолько резко и ярко, что меня охватывает паника.
— Ребенок, где мой ребенок? — испуганно вскрикиваю я, когда вспоминаю операционный стол, дикий страх, голоса врачей, мольбы спасти моего ребенка, просьбы позвать Игоря, а вот сейчас понимаю, что больше нет моего округлого животика.
Меня бросает в жар, дышать становится тяжелее, глаза бегают из стороны в сторону, пытаясь зацепиться за то, что смогло бы убедить меня, что это лишь страшный сон. Малышка, моя малышка, где она?
— Тише, Вика, все хорошо. С нашей девочкой все хорошо.
Я замираю от его слов, забываю, как дышать, не двигаюсь, смотрю на мужчину с расширенными от страха глазами, с силой хватаюсь пальцами за рукав его рубашки и с трудом проглатываю сдавивший горло ком, чтобы произнести хотя бы слово.
— Где она? Хочу увидеть ее, — получается сухо и с надрывом, горло пересохло, словно несколько недель меня мучила жажда.
— Тебе нельзя вставать. Малышка в реанимации для новорождённых, но не волнуйся, это нормально для недоношенных детей, — спешит успокоить меня Игорь, я же после его слов превращаюсь в застывшую каменную статую.
От одной мысли о том, что моя крошка где-то там одна, такая маленькая и беззащитная, мое сердце сжимается так сильно, что боль, которая пронзает меня в области живота, ничто по сравнению с той, которую чувствует мать за своего ребенка. Я не смогла защитить ее, и это полностью моя вина. Моя глупость, вспыльчивость, неосторожность и неопытность. Потому что всегда думаешь, что с тобой и твоими родными ничего плохого случиться не может, и никогда не знаешь, в какой именно момент опасность поджидает тебя за углом.
— Мне нужно к ней, Игорь. Хочу увидеть ее, — пытаюсь встать с постели, глотая соленые слезы, но Игорь не дает мне этого сделать. Укладывает обратно, укрывая одеялом, и успокаивающе поглаживает по волосам.
— Тебе нельзя вставать, швы могут разойтись. Никаких резких движений, Вика. Да и к малышке пока что не впустят, она в кувезе. Я позову доктора, чтобы осмотрел тебя и дал обезболивающее. Не волнуйся, все хорошо, милая. И спасибо тебе. — Лицо Игоря вдруг замирает близко-близко от моего. Я могу различить темные крапинки в его глазах, рассмотреть несколько седых волос на висках, едва заметные морщинки у глаз. — За дочь спасибо, любимая.
Я не выдерживаю. С моих губ срывается всхлип, слезы скатываются по щекам. Я обнимаю мужчину за шею и притягиваю к себе, благодарная ему за обычные, но такие важные для меня слова. За то, что принимает нас как своих, ни разу даже не вспомнив, что ребенок от его брата. За то, что любит нас, — ведь любит?
