- Не понимаю, - сжимаю ладони в умоляющем жесте.
Пишет в телефоне, сразу показывая мне экран: «Пошла вон сейчас же. Может прибежать вторая партия уеб… (стирает) ребят, не надо, чтобы тебя рассмотрели и запомнили».
- Послушай меня, - осмелев, я беру его за щеки ладонями, заставляю смотреть на себя. Он подчиняется, и это придает мне уверенности. - Я не боюсь этих… ребят. И тебя не боюсь. Позволь помочь тебе. Хоть как-нибудь.
Он отводит глаза вверх и в сторону, губы стискивает, упрямится, похож в этот момент на ершистого мальчишку. Сколько же ему лет? Привлекаю внимание и говорю:
- Ты поэтому ведешь себя отстраненно? Переживаешь из-за меня?
Теперь он смотрит в другую сторону, виноват и обижен одновременно.
«Зачем ты пришла в «Без имени»?»
И что мне ему ответить?
- Это долгий разговор, я не могу сформулировать в двух словах. Если коротко, то за помощью.
Твоей помощью. Он прищуривается:
- Не гони меня, пожалуйста. Я хочу рассказать тебе все, но… не сейчас.
Он сомневается, затем коротко кивает в сторону, и мы идем в направлении остановки. А когда садимся в автобус, он протягивает телефон с сообщением: «Сначала купим новую машину и тебе другое пальто».
Глава 15
Элен
До автосалона мы добрались всего за час, пережив три пересадки, четыре недокуренных Костей сигареты и сто тысяч косых взглядов прохожих. Не зря в автобусах от нас моментально отшатывались: запах краски держался долго, стойко, упрямо напоминая об абсурдной атаке из маркеров для пейнтбола, повергшей в шок.
«Такси ждать дольше, чем ехать», - справедливо заметил мой нахмуренный спутник еще по пути на остановку. Спорить я не стала, лишь молча семенила следом, стараясь не отстать на переходах, да не обращать внимания на любопытство окружающих. Взглядом и улыбками я как бы говорила: «Вы правы, облили краской. Конечно, нет сменной одежды с собой. Ничего страшного, мы найдем выход».
Зачем я упрямо шла за Костей, после его признания? Просто на нерегулируемом пешеходном переходе, заметив мою нерешительность перед агрессивным трафиком, он взял меня за руку и помог преодолеть четырехполосную дорогу, да так и не отпустил до самого места назначения. А ладонь у него оказалась теплая, большая. Сбитые костяшки пальцев подживали, покрывшись шершавой корочкой, порванное ухо все еще выглядело слегка отекшим. Я держалась за парня крепко, смотрела на его ссадины, прекрасно зная, где и при каких обстоятельствах он получил их.
В автобусах Костя печатал что-то в телефоне, сведя брови вместе, я рассматривала мимические морщинки в уголках его глаз и на переносице, правильные, бескровные из-за волнений губы, старательно отводила глаза, едва он поднимал свои. Хотелось поговорить, засыпать его вопросами, попытаться угадать ответы.
От нетерпения переминалась с ноги на ногу. Но моя ладонь все еще находилась в его руке, и этого хватало, чтобы ждать. Может быть, если меня не уволят в ближайшие пару недель, я смогу научиться общаться с ним на равных с помощью жестов.
Трехэтажный автосалон едва ли не полностью состоит из стекла и металла, солнечный свет поглощается громадными тонированными окнами, за которыми виднеются сверкающие новизной машины. Здесь чисто, дорого, пахнет пластиком и чем-то еще знакомым из юности.
В здание мы заходим бойко, словно не в первый раз. В дверях я слегка тушуюсь, отсюда мешкаю, но Костя уверенно тянет за собой, и, не обращая внимания на новую порцию заинтересованных взглядов, подходит к ближайшему столу со свободным менеджером, в спешке листает каталог и тыкает пальцем на понравившуюся модель. А пока менеджер выясняет, какие комплектации есть в наличии, тянется за кошельком.
Вот так быстро и просто: на столе разложены его права, специальный значок «инвалид», позже криво наклеенный на заднее стекло, медсправка, разрешающая вождение, а между пальцев сжаты две банковские карты. Через час мы выезжаем на трассу, греясь внутри новенького белого «Рэндж Ровера», резво набирающего обороты, и движемся в сторону ближайшего торгового центра.
Мотор шумит мягко. Тишина не полная, но даже такой она действует на нервы. Привычка постоянно воспринимать шум, какие-то фоновые разговоры, болтовню по радио или громкую музыку сейчас вызывает едва ли не ломку. Тишина оголяет, безжалостно бросает в эпицентр мыслей, она до боли естественна здесь, в машине глухого парня, но для меня нова и необычна. Мы едем минут двадцать, а кажется, почти вечность, я просто сижу молча, а по ощущениям - делаю что-то важное. Будто живу в два раза медленнее, чем обычно. А может, дело в сидящем рядом мужчине, оказывающем на меня особенное влияние.
Константин Разовский - «попаданец новой эпохи», заветный ключик к поиску спасения Кристины, неожиданно ставший моим спасителем, а после - учеником. Он же объект нападения… бандитов. Еще утром я думала, что после сегодняшнего дня больше никогда его не увижу. Вот как бывает: придумываешь способ уйти красиво, в этот же момент перед твоим носом с громким стуком захлопывается дверь на выход.
Вчера Костя смотрел сквозь меня, сегодня - идет на контакт и выглядит заинтересованным. Нервничаю, потому что боюсь все испортить. А еще мне почему-то очень нравится просто находиться с ним рядом, откуда-то знаю, что безопасно. Не даст в обиду и сам не обидит. Хотя он мог бы, возможностей выпадало предостаточно. Таким, как он, ничего не угрожает. Всегда может выкрутиться.
Он странный и непредсказуемый, а то, что меня так к нему тянет, можно легко объяснить тем, что недавно он спас меня. Это психология, все просто.
Но почему-то мне кажется, что рядом с ним ничего не бывает «просто».
Игнорируя парковку для инвалидов, Костя занимает ближайшее свободное место, и, не заглушив двигатель, поворачивается ко мне, слегка прищуривается, словно раздумывая, что же делать дальше.
«Ну, рассказывай, любительница Маяковского», - расплывается в наглой улыбке. По глазам вижу, удовольствие получает от каждой секунды моего смущения.
О, черт. Раз он в курсе стихов, значит, и всего остального. Задыхаюсь от возмущения. Я не виновата, именно он вынудил меня разбрасывать непристойными фразочками, лишь бы вызвать хоть какую-то эмоцию на бесстрастном лице! В то время, как сам преспокойно читал по губам и молчал. Гадкий притворщик! Вспоминая свои смелые… щедрейшие предложения, бросаю взгляд в пол. Но не в силах удержать улыбку, отпускаю ее на волю, навстречу той, что играет на его губах. Сиденье с подогревом нежит, расслабляет.
- Что именно тебе рассказать сначала? - спрашиваю по возможности спокойным голосом.
«Все. Откуда ты взялась и зачем», - решительно.
- Прямо вот сейчас? Без подготовки? Я так не могу, - пугаюсь.
«Момент ведь идеальный. Пока кто-нибудь снова не напал на тебя. Или на меня. Такое бывает редко», - при этих словах он слегка улыбается, будто посмеиваясь над собой. Над нами обоими. Самоирония настолько ему не идет, что я теряюсь еще больше. Он снова серьезнеет, отдаляется, и дабы не упустить шанс, я начинаю болтать:
