Поспешно выбираюсь из бассейна и, накинув на мокрое тело халатик, следую за ним в номер, где он присаживается на край кровати, раскрывает пакет и читает инструкцию к какому-то препарату. Я устраиваюсь за его спиной и, протиснув ладони под ворот майки, начинаю массировать его шею. Он напрягается, наверное, первый порыв — отодвинуться, но ощущения слишком приятные, поэтому он замирает, позволяя.
Мне нравится делать ему расслабляющий массаж, касаться загорелой кожи, от удовольствия пальцы горят, их покалывает. Я помогаю ему снять футболку и массирую лопатки, мышцы вдоль позвоночника. И только минут через пять понимаю, что жарко мне не от избытка чувств, а потому что мой снайпер горячий, у него поднялась температура.
***
— Я болею максимум сутки, хватит паниковать, — сообщает он мне в аэропорту. — посплю в самолете, утром пройдет. Сама не заразись, — закатывает глаза. — Рита, ты меня пугаешь, хватит так смотреть. Я не умираю.
— Горло болит, да? Сильно?
— О Боже, — он прикусывает губу, но терпит, когда я в очередной раз касаюсь его лба, проверяя температуру. Парацетамол действует, он не горячий.
В самолете Леша и правда спит практически все время, отказывается от еды. Примостившись на его плече, я стараюсь не переживать за его здоровье, а наслаждаться завершением отпуска. В этот раз я лечу домой с совсем другим настроением. Не жду от своего города ничего сверхъестественного, я еду туда жить. Обустраиваться, учиться, работать. Заводить семью. Четкие и понятные цели, очевидные препятствия на пути к их достижению. Порвав с прошлым, я почувствовала, что у меня камень с души свалился.
***
— Слушай, Леш, — я смотрю то в телефон, то на него. Мы только-только выехали из аэропорта, до города километров сорок, ловлю последние секундочки рядом со снайпером. Ужасно не хочется расставаться. А что же потом? Начинаю хаотично искать поводы для новой встречи, но пока ничего не приходит в голову. Вот только… это будет чересчур?
— Что? — он выглядит почти хорошо, немного усталый только.
— Родители на даче у твоих, а ключей у меня нет, — поджимаю губы, перечитывая мамино сообщение.
— Ты предлагаешь сделать крюк до дачи? — спрашивает, недовольно морщась. Ему тоже не хочется туда ехать.
— Если честно, я пока не готова всё всем объяснять, хочу немного побыть одной. Ты не против, если я напрошусь к тебе в гости? На сутки, не больше.
— Там ты одна не побудешь: у меня дома буду я.
— Ты только в плюс.
Он не в восторге, но пожимает плечами. Ура! Мои секундочки превращаются в часы! Радуюсь мелочам. За пять дней он ни разу даже не взглянул на меня по-особенному, на что я надеюсь? Но паника обратно видоизменилась в тревогу. В голове полный сумбур.
Знакомый двор, подъезд, детская площадка с турниками. Я так радуюсь, проходя мимо той самой лавочки, хоть она сейчас и пустая. Он открывает ключом дверь, мы заходим в квартиру и оба замираем на пороге. Перед глазами предстает кошмарная картина: полный бардак, вещи валяются в куче, на полу битое стекло, мебель испорчена. Кажется, его ограбили!
За спиной слышится:
— Вот блть!
Я оглядываюсь на Лешу, но тут же отвожу глаза. Устремляю их в пол и дышу через нос. Медленно и глубоко. По его тону мгновенно понимаю, что он расстроен, но не удивлен. А раз не удивлен, значит… О Боже, догадка разгоняет пульс.
— Тебя ограбили? — подсказываю версию, сама прекрасно понимая, что никакого налета на квартиру не было, иначе бы он давно звонил в полицию. Он сделал это сам. Пораженно прикрываю глаза, представляя, как это все было. Приехал домой, а меня нет. И он совершенно один. Не справился. Попытался вырвать с корнем, выжечь. Со мной не был жесток, не наорал, ничего не высказал. Вот его немой крик, передо мной во всей красе. Подавленные эмоции. Полное отчаяние.
Только бы в тишине он не услышал, как отчаянно колотится мое сердце.
— Кажется, да, — говорит он, проходя по квартире на кухню. Включает воду в ванной, умывается.
— Я уберусь, — прохожу по коридору, оценивая объем работы.
— С ума сошла? — интонации резковаты, он начинает сердиться. — Я сейчас отвезу тебя… куда-нибудь. Все же стоит забрать ключи у твоих.
— Ты не будешь разгребать это один, — говорю бескомпромиссно. Хватит уже с тебя.
— Я и не собираюсь. Вызову клининговую компанию, они все сделают.
— Оставь это мне.
— Нет, — он выходит в коридор. — Поранишься.
— Не твое дело. Либо тащи меня силком отсюда, выпихивай в подъезд, без боя я не сдамся. Я хочу тебе помочь, просто позволь мне. И я понимаю, что тебе это не надо. Исключительно моя инициатива.
Смотрит на меня долго, категорически недоволен. Я выдерживаю взгляд. Затем разводит руками — дескать, валяй.
— Я в этом не участвую, — отрезает.
— Дело твое.
— Передумаешь — позвони.
Он разворачивается и уходит, но это к лучшему, мне сейчас действительно лучше побыть одной и собраться с мыслями.
У него мало тряпок, всего одно ведро и нет перчаток, поэтому для начала я наведываюсь в ближайший супермаркет. А потом не спеша приступаю к уборке. Аккуратно сметаю осколки, вытираю пыль, в огромные пакеты складываю непоправимо испорченные вещи. Реву! Без остановки реву, в очередной раз понимая, сколько боли ему причинила. Не подумала! В голову не пришло, что оно вот так все.
Заявлял же, что ему все равно с кем. Хоть с Никой, хоть со мной. Спряталась за эти слова, не учла, как сильно с тех пор все изменилось.
Сколько же это будет длиться? Каждый раз, когда мне кажется — вот оно дно, жизнь закапывает глубже. Кожей чувствую его ярость. За диваном нахожу планшет с разбитым вдребезги экраном. Заряжаю, проверить, рабочий или нет. Экран оживает, сквозь паутину трещин вижу, что именно он смотрел последнее, прежде чем швырнул гаджет в стену.
Как это вынести, ума не приложу.
Пару часов я плачу практически без остановки, потом успокаиваюсь. Он приходит еще через час, молча забирает пакеты у порога и выносит к мусорным бакам. Начинает ремонтировать гардины, машинка как раз заканчивает стирать тюль, который он затем вешает.
Квартира небольшая, квадратов пятьдесят, но убираемся мы до поздней ночи. Чтобы сделать пол безопасным, приходится перемывать раз десять.
В итоге становится хорошо. Пахнет свежестью и чистотой, как он и любит. Мы пьем сладкий чай на кухне, а затем заваливаемся спать на чистые простыни. По привычке спиной к спине.
— Спасибо за помощь, — говорит он.
— Да не за что, — отвечаю рассеянно.
Ночью он обнимает меня, а утром все же отвозит к родителям. Мне предстоит долгий разговор с мамой и папой, а также не менее сложное планирование дальнейшей жизни. Тем не менее, начало положено. И я уверена, что оно правильное.
