— Оставь нас одних, — попросил он жену.
— Что? — она стерла слезы с лица, а я инстинктивно схватилась руками за живот.
Нет, я больше его не боялась, мужчина ничего мне не сделает. Даже встать с кресла не сможет, а словами меня больше никто не ранит. Но я хотела послушать, что он мне скажет. Потому что он остался единственным кто бы мог ответить мне на терзающие меня вопросы. А это прозрение, возможно, будет последним в его жизни, потому что болезнь прогрессировала, а я скоро съеду из этого дома и больше никогда не переступлю его порога.
Валентина Андреевна перевела на меня непонимающий взгляд, я слабо кивнула, мол все в порядке, делайте, как он говорит. Женщина поднялась на ноги и отошла в сторону, смотря на меня растерянным взглядом. Но из комнаты она не ушла, а встала в дверях гостиной.
— Подойди, Вика, не бойся, — произнес Багров-старший слабым и уставшим голосом. — Я не в том состоянии, как видишь, чтобы сыпать угрозами.
Господи, сколько лет я мечтала об этой встречи… А сейчас ощущала растерянность и… нет, ненависти больше я не испытывала к этому человеку. Сделала шаг навстречу и остановилась, смотря в старческое, сморщенное лицо.
— Я помню, что последний перевод денег был… — он напрягся и покачал головой, — не помню. Не помню даже сколько времени в таком вот состоянии, — тряхнул руками и опустил их на колени. — Но судя по тому, как ты молодо выглядишь не очень-то и долго… Это правда? — он кивнул на живот.
— Это правда, — произнесла я выцветшим голосом. — А так же и то, что ваш сын считает меня предательницей, продавшей свои чувства за деньги. И никакие мои слова, что я не причастна к тем деньгам, что взяла моя мать его не трогают. За что вы так с ним? Ведь он был несчастлив все эти года, а мой сын рос без отца… Вы ведь сами отец и должны понимать мои чувства…
Багров-старший тяжело вздохнул, а я бы с удовольствием придушила его в этот момент за безразличие и скупость его души. Артур был его единственным ребенком и что он сделал с его жизнью и чувствами?
— Двое? — спросил он, но я уже видела, что взгляд его тускнеет и скоро он превратится в то же подобие человека, за которым я наблюдала на протяжении почти двух недель.
Только теперь я понимала какая глупая была все эти девять лет. Я боялась его столько времени и не боролась за свои чувства, сбежала тогда из Орловска… Глупая… Какая я была глупая!
— Да, я сделал это и угрожал твоей матери, чтобы знать наверняка, что ты больше никогда не появишься в нашей жизни, потому что у Артура было впереди блестящее будущее! Я хотел для него лучшей жизни, и мой мальчик всего этого добился! А что ты могла ему дать?
— То же, что и ваша жена, которая выхаживает вас сейчас до последней вашей минуты, несмотря ни на что, и со слезами на глазах минуту назад стояла перед вами на коленях, — говорила я дрожащим голосом. — Вы лишили нас с Артуром этого счастья ради мнимого благополучия, ради денег и выгоды! Это не я продала свои чувства к вашему сыну, это вы решили все за нас и поставили ценник нашим чувствам. И оценили, я скажу вам, достаточно дешево. Артур был несчастен все эти года и ничего не знал о Егоре…
Валентина Андреевна громко всхлипнула, а отец Артура повернулся на этот звук и уже спустя секунды опустил голову вниз, а когда поднял лицо, то не угадывал ни одну из нас и нес какую-то чепуху.
Я лихорадочно пыталась взять себя в руки и решить, как быть дальше. Знала, что ни в коем случае не должна показывать своего волнения, но у меня были сомнения, что я в состоянии это скрыть. Быстрым шагом я пересекла комнату и направилась на выход, не в состоянии сдержать слез отчаяния и сильной дрожи во всем теле. Вероятно, мать Артура все слышала, но теперь я хотя бы знала, что она не была причастна к козням своего мужа, который по-прежнему считал меня недостойной своего сына. Правду говорят: горбатого исправит лишь могила.
Не дожидаясь, когда мать Артура выбежит за мной из дома с какими-либо вопросами, я выскочила на улицу и забралась в машину. Дождусь Катю здесь. В случае, если Валентина Андреевна пойдет за мной, дверь я ей не открою, но опущу стекло и скажу, что не готова ни о чем говорить, и попрошу Костю немедленно уехать из этого дома. Мне следовало успокоиться и привести себя в чувство, прежде чем возвращаться в этот дом, потому что о прошлом я ни с кем не собиралась говорить. Спустя десять минут я поняла, что никто не придет ничего выяснять. Катя выбежала из дома, открыла дверцу и забралась ко мне на заднее сиденье. Машина плавно тронулась с места и мы поехали в город.
Глава 42
Остаток дня из головы не шла утренняя сцена с прозрением Багрова. И даже прогулка с Катей не отвлекла меня от грустных мыслей. Все действия я совершала на автомате, словно из меня разом высосали все чувства без разбора. Я вспоминала о прошлом, анализировала слова Сергея Николаевича и поняла, что он не раскаялся в своих поступках.
Домой мы вернулись, когда на улице уже сильно стемнело и начал накрапывать дождь. Но так даже лучше, что дома нас никто не встречал. Видеться с Валентиной Андреевой я не хотела, а тем более, услышать от нее какие-либо вопросы об утреннем инциденте. Надеюсь, она умная женщина и поняла что к чему. С одной стороны я была рада, что Сергей Николаевич узнал меня и я высказала ему, что накопилось у меня в душе за все эти годы, а с другой стороны… облегчения не наступило. Я чувствовала внутри отчаяние и опустошенность.
Глаша помогла мне искупать Катю и вместе с девочкой они пошли в детскую спать. Я тоже отправилась в свою комнату и без сил опустилась на кровать. Долго лежала в кровати и смотрела в потолок пустым взглядом, но вопреки ожиданиям, что не смогу уснуть этой ночью, провалилась в сон спустя какое-то время.
Проснулась я посреди ночи от странного шума. Кажется, я слышала как во двор въехала машина. Может быть, вернулся Артур? Но было слишком рано для его возвращения. Просунув руки в халат, я вышла из комнаты и спустилась вниз, услышав в гостиной незнакомые голоса. В этом доме я теперь чувствовала себя не в своей тарелке. Медленно спустилась вниз и застыла на месте. По заплаканному лицу Валентины Андреевны и Глаши я поняла, что случилось что-то ужасное. Я схватилась похолодевшими руками за перила лестницы и подумала, что Кате снова стало нехорошо. Но днем девочка активно играла и я не заметила никакого ухудшения в ее самочувствии. У меня закружилась голова и сердце бешено застучало в груди. Не в состоянии устоять на ногах, я присела на одну из ступеней.
Глаша заметила меня и подошла, заглядывая с тревогой в лицо:
— Виктория Александровна, что с вами? Вам плохо?
— Что случилось, Глаша? — спросила я дрожащим голосом, в горле запершило от волнения. — Что-то с Катей? Машина, которая въехала во двор — это скорая помощь, ведь так? — догадалась я. — У девочки снова приступ?
— Нет… Катя спит, с ней все хорошо, — заверила меня женщина, вытирая слезы с лица. — Сергей Николаевич… У него случился инфаркт. Он… он умер.
Наш утренний разговор с Багровым яркой вспышкой промелькнул в моем сознании. Прижав ладонь ко рту, я принялась отчаянно качать головой из стороны в сторону. Нет, это не правда… Это всего лишь совпадение, досадное недоразумение. Наверное, его еще можно было спасти… Почему врачи скорой помощи отказывались его реанимировать и стояли в гостиной с непроницаемыми и безучастными лицами? Почему не спасали его?
