Она пожала плечами.
– Внизу, в камерах меня ждет специалист по перезапуску. Как только вы получите от Брюса всю необходимую информацию, мы с этим специалистом начнем работу и убедимся, что три последних года полностью удалены из памяти. После этого его безопасно направлять на стандартное реабилитационное лечение?
Лукас растерянно взглянул на моего психолога.
– Да, после перезапуска памяти Брюс не будет представлять угрозу для улья. Адика только что принес тактикам базу данных «Синего подъема», поэтому тебе можно заняться перезапуском.
– Тогда я иду прямо в камеры. – Базз предупреждающе наставила на меня палец. – Эмбер, дизайнер одежды прислал нам образцы тканей и голограммы рисунков для других платьев. Мы можем посмотреть их на днях. Сейчас же постарайся повесить платье на плечики, а не бросить на пол.
Она вышла за дверь, и Лукас покачал головой.
– Полагаю, мне стоило понять, что нельзя скрыть мой страх перед Брюсом от Базз.
Он любил поговаривать, что лгать телепату непрактично. Сейчас я воспользовалась этой фразой, чтобы его подразнить.
– Непрактично скрывать слепой ужас от пограничного телепата.
Лукас рассмеялся.
– Итак, отклик Базз явно убедил и ее, и тактическую группу не задавать вопросы, а сделать все необходимое, чтобы не дать Брюсу угрожать улью. Теперь давай поедим, а потом мне нужно возвратиться в кабинет тактиков и подготовить все для последних мероприятий «Хеллоуина».
– Перед едой нам лучше переодеться, – сказала я. – Базз не обрадуется, если я пролью дынный сок на свое новое дизайнерское платье.
Лукас кивнул, и мы облачились в обычные костюмы. Я предприняла огромные усилия над собой и повесила платье, прежде чем сесть за стол. Как только мы покончили с едой, Лукас вопросительно посмотрел на меня.
– Хочешь присоединиться к планированию?
– В отличие от Бекета, я чувствую, что в ведении игры мы начинаем немного повторяться, – отказалась я. – Я побуду в парке, а позже приду и посмотрю, как у вас дела.
До лифтов мы с Лукасом дошли вместе, затем он вошел через укрепленные двери в оперативный отсек отдела, а я продолжила дорогу прямо по коридору в сторону парка. Провела обычный ритуал кормления птиц, а потом села за один из столов для пикника и закрыла глаза. Форж, вернувшийся в отдел прошлой ночью, казалось, вел себя с обычной беспечностью, но я беспокоилась, вдруг у него осталась травма от пробуждения в том контейнере.
Проводя переклички, я научилась мгновенно связываться с разумами моих ударников, поэтому мне было достаточно назвать имя Форжа, чтобы очутиться в его голове. Они с Рофэном занимались в спортивном зале. Рофэн поднимал гантели, а Форж стоял и наблюдал за ним. Обследования показали, что ребра целы, но правый бок еще болел после пинка Брюса.
– Ты быстро вернулся к обычному цвету волос, – заметил Рофэн.
Форж широко улыбнулся.
– Базз очень четко выразила свои чувства. Пока я был блондином, кое-что не могло произойти.
Рофэн положил гантели на стойку.
– Я думал, Базз посмеялась. Это была не шутка, так?
– Не шутка, – подтвердил Форж. – Базз сказала, я должен объяснить тебе проблему с волосами, если альфа-группа начнет ерничать. В раннем детстве она видела убийство, и дикая пчела отличалась очень светлой шевелюрой. Инцидент подстегнул телепатические способности Базз, поэтому ее память нельзя перезапустить и некоторые ситуации пробуждают прежнюю травму.
– Если альфа-группа начнет острить по поводу светлых волос, я постараюсь быстро сменить тему, – пообещал Рофэн. – Знаю, нереально перезапускать память ударников после каждого неудачного опыта, но иногда мне хочется, чтобы после пожара, повредившего мои легкие, была возможность пройти перемотку. Дым заставляет меня нервничать. А что ты чувствуешь в отношении контейнеров и других малых пространств?
– До сих пор не замечал проблем, – ответил Форж.
Я проверила глубинные уровни его разума. Форж говорил чистую правду. Пока он не испытывал трудностей.
Рофэн потянулся и обхватил друга за плечи.
– Нужно время, чтобы убедиться в отсутствии последствий. Мы много лазаем по узким темным местам. Это может улучшить дело, но может и ухудшить.
Форж рассмеялся.
– Базз говорит, у нее есть пара творческих идеи на случай терапии, если мне понадобится.
Рофэн уронил руки.
– От этих идей меня дрожь берет.
Я увидела в уме Форжа мысль о намерениях Базз, поспешно вернулась в свою голову и открыла глаза. Затем встала и двинулась на юг по тропе вдоль ручья, наслаждаясь теплом парковых солнц. Я намеревалась немного посидеть на скамье под кленом, но смущенно остановилась, увидев там Гидеона.
Он уже заметил мое появление, улыбнулся и похлопал по скамье рядом с собой. ягзшуз Я поколебалась, но пошла к нему. Уже несколько дней я хотела обсудить кое-что с Гидеоном. Из трусости я все откладывала этот разговор, но сейчас время пришло.
Глава 40
Мы с Гидеоном немного посидели в тишине, потом я заговорила:
– Разве тактическая группа сейчас не работает?
– Работает, но мне семьдесят лет, – ответил Гидеон. – Я могу уходить с совещаний, как только устану или плохо себя почувствую.
– Так ты болен? – встревожилась я.
– Я почувствовал, что заболел, в тот момент, когда Лукас сказал, мол, мы должны провести оценку опасности каждого из сотен испытаний «Синего подъема», – сказал старый тактик. – И думаю, что внезапно поправлюсь, как только появится более интересная работа.
Я рассмеялась и перевела разговор на тему, которую хотела обсудить.
– Эта скамейка стояла тут во времена Клер.
– Да. Это было ее любимое место в парке, потому что здесь так тихо. Большинство людей любили сидеть в районе для пикников, пока дети работников играли в дальнем конце у озера.
Я обдумала услышанное.
– Все остальное в моем отделе отремонтировано или заменено, но скамейка нетронута. Я думала, что техники ее проглядели. Но все было не так, да? Это любимое место Клер, поэтому ее люди рассеяли здесь прах и попросили не трогать скамью.
Гидеон кивнул.
– Тебя это беспокоит, Эмбер?
– Нет. Я давно считаю, что эта часть парка принадлежит Клер. Ты упоминал о детях в отделе. Интересно, а у Клер были обязательные дети?
Гидеон потрясенно взглянул на меня.
– Да. У нее было двадцать пять обязательных детей.
Я сглотнула.
– Двадцать пять! Значит, она дошла до максимума по верхней границе.
Гидеон засмеялся.
– Вспомни, Клер была ульисткой. Официальное требование поступило на двадцать пятый день рождения. Ей сообщили, насколько ценны могут быть для улья ее дети, и сказали, что улью позволено выбрать одного гражданина на миллион, который породит двадцать пять детей по программе обязательного потомства. Клер немедленно согласилась на одного обязательного ребенка в год до своих пятидесяти лет.
