Памятник представляет собой мемориальный комплекс, расположенный на небольшой возвышенности. К нему ведет асфальтовая дорожка, по краям которой установлены пограничные столбы. В центре памятника располагается поминальный православный крест. Возле колонны установлены мемориальные знаки в виде пламени огня. С левой стороны колонны находится знак с изображением воина с медалью Героя Советского Союза на груди и винтовкой в руках. На правой стороне — знак с изображением служебной собаки. У подножия — эпитафия с информацией на украинском языке о подвиге пограничников и их служебных собак:
«Зупинись i поклонись
тут в липнi 1941 року
піднялися в останню атаку на ворога
бійцi Окремоï Коломийскоï
прикордонноï комендатури
500 прикордонників i 150 їx службових собак
лягли смертю хоробрих у тому бою,
вони залишились навічно
вірними присязi рідній землi»
«Остановись и поклонись / здесь в июле 1941 года / поднялись в последнюю атаку на врага / бойцы Отдельной Коломыйской / пограничной комендатуры / 500 пограничников и 150 их служебных собак / полегли смертью храбрых в том бою / они остались навечно / верными присяге родной земле».
У подножия памятного знака пограничнику находится надпись:
Родят хлеба на поле боя,
Весну приносят журавли
Да все ж душа кричит от боли
За тех, кто вечно здесь лежит.
Хвостатые герои в эшелонах
От грызунов — мышей и крыс в блокадном Ленинграде спасли кошки. В память о подвигах хвостатых спасителей в современном Петербурге установили скульптуры кота Елисея и кошки Василисы.
Яна Хватова
Летом 2019 года автор с супругой на теплоходе «Александр Радищев» ходили в плавание из Москвы по Волге до Плеса и обратно. Когда причалили в Ярославле, местный гид рассказал интересную историю о том, как ярославские кошки помогали блокадникам Ленинграда выживать, борясь с грызунами.
Но все по порядку. Оказывается, 1 марта в России отмечается неофициальный День кошки. К зиме 1941 года в блокадном Ленинграде начался не только страшный холод, но и пожирающий все живое голод. Зимой с улиц города начали исчезать собаки и кошки — их употребляли в пищу.
Когда есть было уже совсем нечего, как писала питерская журналистка Яна Хватова, единственным шансом выжить было съесть своего домашнего питомца. Десятилетний мальчик Валера Сухов в своем дневнике писал: «3 декабря 1941 года. Съели жареную кошку. Очень вкусно».
По рассказам блокадников, из костей животных варили столярный клей, высушивали его, затем резали на квадратики или ломали на куски и употребляли в пищу. Один из ленинградцев написал объявление такого содержания: «Меняю кошку на десять плиток столярного клея».
По рассказам гида, среди историй военного времени в Ленинграде до сих пор живет то ли легенда, то ли быль о рыжем коте-«слухаче», который обретался при зенитной батарее, точно предсказывая все воздушные атаки противника, — у него был тонкий слух. При приближении же советских самолетов кот никак не реагировал. Командир батареи устно приказал за «заслуги кота в боевой подготовке батареи» давать ежедневно «хвостатому ушастику» дополнительный паек и охранять его.
Известна и такая история — одному ленинградскому коту в блокаду удалось выжить. Это кот Максим, живший в семье Веры Вологдиной. Во время блокады она жила с мамой и родным дядей. Отец воевал на фронте. Из домашних питомцев были Максим и попугай Жаконя. В довоенное время Жако пел и разговаривал, но в блокаду, как и все, голодал и мерз, поэтому сразу притих, а перья у птицы вылезли. Чтобы как-то прокормить попугая, семье пришлось выменять ружье отца на несколько десятков семечек подсолнуха.
Кот Максим тоже был еле жив. Он даже не мяукал, прося еду. Шерсть у кота в результате такой «линьки» вылезала клоками. Дядя чуть ли не с кулаками требовал отдать кота на съедение, но Вера и ее мама защищали животное как могли. Когда женщины уходили из дома, они запирали Максима в комнате на ключ. Однажды во время отсутствия хозяев кот смог залезть в клетку к попугаю. В мирное время могла случиться беда — кот бы непременно полакомился своей жертвой. Что же увидела Вера, вернувшись домой? Максим и Жаконя спали, крепко прижавшись друг к другу в клетке, чтобы спастись от холода…
С тех пор дядя перестал заводить разговоры про съедение кота. К сожалению, через несколько дней после этого случая Жако погиб то ли от холода, то ли от голода.
Максим выжил — умудрялся лакомиться мышами и оставаться не пойманным голодными ленинградцами в момент «самоволок» через форточку. Говорят, прожил довоенный кот около двадцати лет и умер в 1957 году.
А вот еще один случай, рассказанный автору участником Великой Отечественной войны Александром Пановым, мать и две сестры которого жили в блокадном Ленинграде:
«Мама после войны поведала мне, что наш кот Васька, провожавший меня на фронт, выжил. От голода не страдал. Рядом с нашим одноэтажным домом-бараком находился военный продовольственный склад. В основном там хранились сухари в бумажных мешках. Мыши и крысы их быстро прогрызали и опустошали.
Васька понял, что там может стать на довольствие. Охрана хвостатым благоволила — как-никак защитники и сторожа! Он ночами сам открывал форточку и выскакивал на улицу, а там его с радостью встречали солдаты. Возвращался домой сытый и, наверное, понимал, что его хозяева голодают. И вот однажды, со слов сестер, он принес и положил на стол голубя. Мать, проснувшись первой и увидев голубя на столе, — всплеснула руками и вскрикнула от радости. По ее словам, в тот день они пожировали — сварили что-то наподобие куриного бульона…
— Приносил ли Васька еще голубей? — спросил я.
— Нет… Кот пропал. Видно, поймали и съели соседи, — грустно заметили сестры…»
* * *
Когда в начале 1943 года из Ленинграда исчезли все кошки, в городе катастрофически расплодились крысы. Они питались трупами, лежащими на улицах, у подъездов домов. Эти мерзкие твари прогрызали двери и стены и съедали последние припасы. Руководством города были экстренно созданы специальные отряды по уничтожению грызунов. Крыс отстреливали, давили автомашинами и даже танками, но ничего не помогало. Они множились в геометрической прогрессии. Улицы буквально кишели ими. Кроме материального ущерба, они еще способствовали распространению опасных заболеваний.
Именно тогда, после прорыва блокады Ленинграда в апреле 1943 года, в Северную Пальмиру из Ярославля привезли четыре вагона дымчатых кошек, которые считались лучшими крысоловами. За кошками сразу выстраивались огромные очереди. Котенок в блокадном Ленинграде стоил примерно 500 рублей. Для сравнения, килограмм хлеба продавали с рук за 50 рублей.
