В 1921 году Быстролетов как бы нелегально покинул Крым и снова отправился в Турцию, где в Константинополе через год окончил колледж для европейских христиан. В мае того же года приехал в Чехословакию и поступил на медфак Университета имени Яна Амоса Коменского в Братиславе, потом перевелся по профилю учебы в Карлов университет в Праге. В 1924 году перешел на юрфак того же университета. Окончил вуз в 1927-м, а через год успешно защитил диссертацию, получив ученую степень доктора права.
Будучи членом «Союза студентов — граждан СССР», он в апреле 1925 года в качестве делегата 1-го Всесоюзного съезда пролетарского студенчества приезжал в Москву.
После недолгого обучения Быстролетов был привлечен начальником контрразведывательного отдела ОГПУ А. Х. Артузовым к сотрудничеству в качестве разведчика-нелегала под псевдонимом «Андрей».
Сотрудников ЧК вдохновляли на вербовку Быстролетова в качестве агента глубокого оседания за границей не только его аристократическое происхождение и блестящее образование, но и сочувствие большевикам. Кроме того, он идеально подходил для нелегальной работы: врожденный артистизм, знание многих языков (до 20, по его признанию), был обворожительно красив и умел пользоваться своим мужским шармом, что помогало в дальнейшем вербовать женскую агентуру, работавшую в иностранных посольствах. Одной из блестящих операций Быстролетова было проникновение в близкое окружение Муссолини через его любовницу. В этом деле его деятельность была схожа с работой Н. И. Кузнецова — «Колониста» по инопосольствам в Москве перед войной.
В согласии Дмитрия работать на советскую разведку значительную роль сыграла его детская психологическая травма, комплекс его заброшенности и ненужности, который он пронес через все детство.
После Праги работал в Берлине, куда прибыл с женой-чешкой Иолантой под видом хозяина голландской фирмы по оптовой торговле текстилем с документами венгерского графа Переньи де Киральгазе. Он провел виртуозную вербовку шифровальщика — британского капитана Эрнеста Олдмена, который в течение трех лет сливал ему бесценную информацию, не ведая, кем «венгерский граф» был в действительности. Выполняя одно задание за другим, он стал настоящим охотником за шифрами. Одновременно руководил группой разведчиков, работавших в разных странах Европы и Америки, то представляясь сыном британского лорда, живущим в Канаде, то действуя под именем голландского художника Гаиса Геллени, то называясь американским мафиози Джо Перельи.
Центр ставил все новые и новые задачи, которые надо было решать качественно, чтобы не засветиться и не погубить дело, которому он служил. И так изо дня в день. Быстролетов сам чувствовал, что работает на пределе. Окончательно подкосило его силы задание Центра войти в доверие к полковнику итальянского генштаба Гаэтано Вивальди. Это был приказ Лубянки, и его надо было выполнить. И разведчик принял решение… выдать замуж за Вивальди любимую Иоланту. В своей первой книге «Пир бессмертных» он так описывает разговор с женой-разведчицей:
«Елочка, — сказал я как можно мягче. — Надо встряхнуться и сделать еще один шаг вперед… Вынужден передать тебе задание Центра. Ты должна… выйти замуж за полковника, шефа итальянской разведки, у него вся секретная информация о планах Муссолини в отношении Гитлера. Ты сделаешь слепок его ключей от сейфа и впустишь меня, чтобы я переснял всю документацию.
— Я должна играть роль его жены?! Твои начальники отправили бы в чужую постель своих жен? — она отвернулась от меня, еле сдерживая рыдания… — Ты посылаешь меня спать с каким-то полковником! Подонок! Ты растоптал мою любовь…»
Быстролетов признавался, что в ту ночь он поседел. А утром отправил в Центр письмо такого содержания:
«Я устал, нездоров, работать дальше без серьезного отдыха не могу. Я морально разбит, потерял жену, она ушла от меня, а в моих руках дело чрезвычайной важности. Нахожусь за кордоном 17 лет…»
В ту ночь Иоланта ушла от Дмитрия. С болонкой на руках она появилась в Локарно и как бы невзначай обратилась к прогуливающемуся графу Вивальди на ломаном итальянском языке. Полковник предложил свои услуги красавице иностранке. Завязался разговор, переросший в дружбу. Потом они обвенчались.
Быстролетов, верный долгу и чести, решил идти напролом. В одну из ночей разведчик дал знать Иоланте: «Больше медлить нельзя!»
Дверь открыла Иоланта. Дмитрий открыл сейф, вынул толстый конверт с документами и торопливо начал переснимать… Вдруг из спальни послышались шаркающие шаги. В проеме открывшейся двери стоял полковник, сладко позевывая. Потом, придя в себя, он остолбенел:
— Он держит тебя под прицелом? — взволновано спросил Вивальди Иоланту охрипшим голосом.
— Нет, он направил пистолет на тебя, — ответила она. — Дай ему уйти без шума.
— Вы проиграли, потому закончим спокойно, — тихо проговорил разведчик.
— Я знал, что все это закончится именно так. Слово офицера, я не причиню ей никакого вреда, — ответил Вивальди. — Я проиграл. Уходите!
Наутро в полицию Локарно поступило сообщение, что «Майбах» с погибшим полковником за рулем сорвался с обрыва в пропасть. Вивальди устроил все по-рыцарски. Безукоризненно.
После похорон полковника граф встретил любимую.
— Я уезжаю в Москву, — сказала она. — И ухожу с этой проклятой работы. А вообще мне противно, я не хочу жить…
Да, все то, что они строили долгие годы, они же сломали в одну минуту. Как сказал поэт:
И вдруг темным-темно
И не было былого,
И только черный стыд
Да оклик без ответа…
Размолвку залечило время.
Граф советской разведки успокаивал себя тем, что довел приказ руководства до логического завершения и получил фотокопии важных для Родины документов одного из членов Оси. В какое-то время он даже, возвращаясь с операции, цитировал пушкинский «Пир во время чумы»: «Все, все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья!»
Он наслаждался такой гадкой победой, ценой которой стала потеря любимой женщины…
* * *
В сентябре 1936 года был снят с поста руководителя НКВД Генрих Ягода. Его сменил Николай Ежов, которому вождь доверил это важное ведомство. Он стал первым руководителем правоохранителей не из чекистов, а из партийцев. И вдруг начались аресты в ИНО. Сталин с Ежовым устроили новую чистку в рядах разведчиков. Их отзывали в СССР, и они вдруг исчезали навсегда. Опять за границу не возвращались. Со слов очевидцев, разоблаченные «иновцы» прыгали из окон высоких этажей главного штаба НКВД и разбивались. Об этом свидетельствовали москвичи тех лет, проживавшие недалеко от дома № 2 на Лубянке.
Через много лет Быстролетов писал, что ночью он просыпался и думал о том, на что были потрачены лучшие годы его жизни.
Следует заметить, что в конце 1920-х годов агентурная сеть ИНО ОГПУ потерпела серию сокрушительных провалов и приняла на себя унизительную чистку со стороны партийных функционеров. Центр тяжести ударов был направлен против нелегальной разведки. Следует отметить, что среди новобранцев НКВД «сталинской волны» было немало людей, которых буквально ошеломила обстановка беззакония и произвола, царившая в органах госбезопасности. Некоторые из них даже сходили с ума. В сентябре 1938 года покончил с собой секретарь Ежова. Он застрелился во время прогулки на лодке по Москве-реке. Подобных случаев было много.
