В конце 1936 года Быстролетов был вызван в Москву для подготовки ответственного задания в Германии. Некоторое время работал в ЦА разведки. 25 февраля 1938 года уволен из НКВД и переведен во Всесоюзную торговую палату на должность заведующего Бюро переводов. Все, казалось бы, шло нормально.
Но в ночь на 18 сентября 1938 года он был арестован согласно ордеру № 3957 по обвинению в шпионаже в пользу Великобритании и связях с расстрелянными к тому времени сотрудниками нелегальной разведки, исповедовавшими идеи троцкизма. Приговором суда от 8 мая 1939 года ему «предлагалось» отсидеть 20 лет в исправительно-трудовом лагере (ИТЛ). Заключение отбывал в Норильском, Красноярском и Сибирском ИТЛ.
Иоланта жила в Москве. Она хотела встретиться с Дмитрием. Написала письмо Берии. Наконец безнадежно больная супруга добилась свидания с мужем. Увидев его, она кинулась к изможденному супругу. Но конвоир грубо оттолкнул ее. Она упала. Дмитрий стал на ее защиту. Его избили, отправили в карцер и встреча не состоялась. А вскоре Иоланты не стало…
Руководство разведки вспомнило о графе Быстролетове лишь в 1947 году. Он был срочно доставлен в огромный кабинет министра ГБ генерал-полковника В. С. Абакумова.
— Может, хватит уже отдыхать! Я вам предлагаю амнистию… и возвращение в разведку, — сухо проговорил министр.
— Я отказываюсь от амнистии и требую повторного суда и полной реабилитации, потому что я ни в чем не провинился перед Родиной, — смело глядя в наливающиеся кровью глаза большого начальника, промолвил бывший разведчик-нелегал.
После этого взбешенный Абакумов приказал «упечь гордеца в одиночку». Разведчик три года содержался в одиночной камере одной из самых страшных тюрем МГБ «Суханово». Потом его отправили на каторгу. В отличие от своих товарищей, Дмитрий Быстролетов не разуверился в идее социализма и его светлом будущем. Он был ленинистом, а потом сталинистом, но только до 1947 года.
Автор долго искал материал о характеристике своего героя солагерниками. Нашел выдержку из письма З. С. Амдура:
«…Мое знакомство с Дмитрием Александровичем началось примерно в сентябре 1940 года на этапном лихтере, когда нас вывозили из Норильского каторжного лагеря как заключенных, «не поддающихся восстановлению в условиях Крайнего Севера»…
Д. Быстролетов был очень красивым мужчиной, с умными голубыми глазами, мягкой улыбкой, при которой появлялись ямочки на щеках. Отличный рассказчик — с неторопливым и негромким голосом, четкой дикцией и правильной русской речью высококультурного человека. В эмоциях проявлял крайнюю сдержанность. Его рассказы даже о весьма деликатных обстоятельствах жизни были лишены и тени похабщины. В лагере держался с большим достоинством.
Наше знакомство с Д. А. Быстролетовым продолжалось до 1946 года, когда я был освобожден из-под стражи и отправлен в ссылку. В Сусловском отделении Сиблага мы расстались навсегда».
Граф советской разведки был освобожден из лагеря только в 1954 году. Через два года пришла реабилитация, и он, больной, полностью деморализованный человек, вернулся в Москву. Ютился в крохотной комнате коммунальной квартиры.
В 1967 году новый председатель КГБ при СМ СССР Ю. В. Андропов вспомнил о жертвах и задумал идею о «реабилитации» Лубянки. Вспомнил он и о Быстролетове. Пригласил его в кабинет на беседу, после которой разведчику вручили ордер на получение удобной квартиры. Предложили пенсию, от которой он отказался. Его портрет по приказу председателя повесили в Комнате боевой славы в главном здании КГБ — доме № 2.
Андропов не знал, что к тому времени бывший восторженный юноша, романтик разведки превратился в убежденного антикоммуниста.
3 мая 1975 года Дмитрий Быстролетов скончался. Его с почестями похоронили на Хованском кладбище…
В своем автобиографическом мемуарном романе «Пир бессмертных» Быстролетов писал:
«Итак, Ленин создал режим персональной диктатуры, при котором благополучие государства и партии зависит от характера диктатора и его ближайших помощников, а не от государственной, партийной и юридической структуры.
Личная диктатура прикрыта демократическими учреждениями — выборами, коллективностью управления и прочим, но, как показал опыт, при Ленине в силу его высоких личных качеств это прикрытие не было вообще нужно, а при первом и втором наследниках оно перестало что-либо прикрывать, ибо Сталин непослушных расстреливал, а Хрущев подбирал заведомо послушных, хотя в своей практике он тоже ни с кем не считался…
В силу порочности структуры государства и партии и несовершенства человеческой природы к власти совершенно закономерно пробрались непорядочные, душевнобольные, некультурные, а главное аморальные и безыдейные люди — патологический властолюбец Джугашвили и нахальный неуч Хрущев и стали «неосторожно пользоваться властью», чем нанесли стране, партии и международному рабочему движению непоправимый ущерб…»
Как же все актуально и по сей день! В России мало что изменилось…
Белый шпион в ЧК
Он был единственным из дореволюционных выпускников Морского кадетского корпуса, в годы Гражданской войны служившим в Петроградской ЧК. Его дело в Управлении ФСБ по Петербургу… до сих пор числится засекреченным.
Александр Смирнов
Это была самая успешная операция контрразведки Белого движения по внедрению своего агента даже не в военную среду, а в органы ВЧК. Имеются ввиду ввод капитана II ранга Императорского Балтийского флота Александра Николаевича Гавришенко (1880–1919) в аппарат Петроградской ЧК и его успешная работа там на благо Белого движения.
Наверное, по значимости она равносильна работе разведчика-чекиста Павла Макарова в годы Гражданской войны в среде штаба белых войск под командованием генерал-лейтенанта В. З. Май-Маевского. Роль адъютанта генерала прекрасно сыграл в фильме «Адъютант его превосходительства» артист Юрий Соломин в образе Павла Кольцова. Киноэпопея, созданная по мотивам одноименного романа Игоря Болгарина, вышла на массовый экран в 1963 году.
А. Н. Гавришенко был боевым флотским офицером. После окончания Морского корпуса в 1899 году ходил вахтенным офицером на учебном судне «Прут», на экскадренном броненосце «Чесма», на канонерской лодке «Донец», на экскадренном броненосце «Синоп» и на других боевых кораблях. Начало Русско-японской войны встретил младшим минным офицером крейсера «Россия» Владивостокского отряда крейсеров. За проявленную доблесть и мужество в боях с отрядом японских кораблей лейтенант Гавришенко был удостоен двух боевых орденов: Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом и Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом. С марта 1916 года командовал балтийским эсминцем «Туркменец Ставропольский».
Потомственный дворянин Тамбовской губернии, связавший себя с морем, командир эсминца, никак не предполагал, что он станет разведчиком. Именно тогда его приметил «русский Канарис» — будущий командующий Балтийским флотом вице-адмирал А. И. Непенин (1871–1917), в чьем ведении были морская разведка и контрразведка.
