— На вопросы отвечай голосом.
— Да. Через кровь?
— Ты меня спрашиваешь? Это как раз то, что ты должна была погуглить. Запомни. К следующей сессии ты должна знать все об обработке комнаты, инструментов, и какие болячки ты можешь подхватить, если столкнешься с недобросовестным господином.
— Да.
— Далее. Почти все последствия порки можно бесследно залечить, — я сменил фото, выставляя ей напоказ изуродованное шрамами тело. — Вот здесь этим не воспользовались. Теперь ответь, чем обеззараживают раны и снимают воспаление.
— Я… я не знаю…
Судя по голосу, Полина была напугана, и я решил усилить эффект, резко взяв волосы в кулак и натянув, чтобы она выгнулась.
— А представляешь, если его рука дрогнет и хлыстом вспорет кожу на лице? — я легонько царапнул ногтем по щеке, продолжая удерживать Полину за волосы. — Или по шее?
Дотрагиваться до ее нежной кожи было приятнее, чем цедить угрозы в ухо. Полина под моей рукой дернулась, но промолчала.
— А теперь представь, что рассеченные раны воспалятся, загноятся и останутся уродливыми шрамами навсегда?
Я резко отпустил девчонку, перехватывая лицо за подбородок и заставляя смотреть на перелистываемые фотографии, чуть быстрее, чем планировал, с обезображенными жертвами, молодыми и старыми, с девушками и парнями, которых объединяло одно — неумелые опыты в БДСМ.
— Хватит… Хватит! Прошу!..
— Плётку и наручники купить может каждый, — выдавил я, отпуская Полину и переставая демонстрировать ужасы пыток. — Но не каждым может стать Мастером. Хозяин, господин — это только слова, за которыми может скрываться такой же неподготовленный человек, как и ты.
— Но я же могу подготовиться, проверить его, прежде чем подписать договор.
— Проверить? Как?!
— Ну не знаю, собрать рекомендации?
— Опять спрашиваешь? Без разрешения?
Полина вздрогнула и тут же приняла исходную позу, уставившись на противоположную стену, с оставшейся там фотографией.
— Никто тебе рекомендацию к Мастеру не даст. У каждого Мастера есть нижняя, а тебя, молодую, многие захотят обкатать.
— Можно?
— Слушаю.
— А если я изначально откажусь от садо-мазо? Например, захочу практиковать только бандажирование.
— Только не получится. Подчинение — сопровождающий элемент к бандажу. Наказание — следственный процесс к неподчинению. Но я даже рад, что ты заговорила о бандаже.
— О боже, опять будут стрёмные фотографии?
— Обязательно. Устраиваться поудобнее я не разрешал. Сессия продолжается.
Полина задрала голову:
— Дядя Саш, а разве наказания бывают только такие? Только флагелляция и всё?
— Не всё.
— Значит, я могу избегать порок?
— Значит, тебе может не понравится другой вид наказания. Еще раз, это наказание, а не развлечение. Для тебя.
— А для Мастера?
Я не смог сдержать ухмылки, а Полина тут же развернулась, схватив меня за коленки.
— Я же сорвала сессию? За это положено наказание?
Кивнул, разглядывая её поблескивающие в полумраке глаза, и непроизвольно перебирая в уме, как могу наказать девчонку, заменяя порку.
— Тогда накажите меня, как Мастер.
Слова резонировали в пах, а не должны были. Зато на ум сразу пришло отличное решение о наказании.
— Лина, ты действительно прервала сессию, — голос звучал ниже, и проконтролировать я его не мог.
Хотя девчонка вряд ли знает симптомы моего возбуждения, значит, не уловит подтекста.
— Я накажу тебя. Открой шторы и встань передо мной лицом.
Полина с живостью подскочила и раздернула окна. Комната наполнилась ярким дневным светом и солнцем. Стена с фото побледнела, перестав транслировать заготовленный ужас. А девчонка уже прибежала обратно, излучая нетерпение.
— Это наказание, выдержать ты его должна до конца.
Полина поспешно кивнула.
— Хорошо. Я друг семьи. Но еще я мужчина, — сделал паузу, прежде чем озвучить следующее: — Оставшееся время сессии ты будешь без одежды. Раздевайся.
— Ч-что?
— Не заставляй меня повторять и не переспрашивай. Просто выполняй.
— Я н-не могу…
— Почему?
— Ну… потому что вы — друг семьи. Вы — дядя Саша.
— В этом и суть. Раздевайся, и я объясню, в чем твое наказание.
— Черт! Я не могу!
— Раздевайся, иначе выпорю, — надавил я.
— Это извращение, а не наказание. Я не могу перед вами сверкать титьками, уж извините.
— А перед другим посторонним мужчиной смогла бы?
Она закусила губу, боясь встречаться со мной взглядом. Но раз уж мы ступили на зыбкую почву унижения, надо протащить ее до конца. Может это станет поучительнее фотографий.
— Не уверена…
— Снимай.
Я следил за ней и высвобождал из брюк ремень. В принесенной с собой спортивной сумке лежали приготовленные аксессуары, но так как я не собирался пускать в ход ремень, для устрашения он подходил лучше всего.
— Не надо, пожалуйста…
Полина потянула за подол, когда я уже полностью вытянул ремень, сложил его и щелкнул, рассекая застывший воздух гостиной. Платье медленно поднималось, обнажая сначала стройные девичьи бёдра, красивые белые трусики, линию плоского живота с глубоким пупком и бусинкой пирсинга. Тут девчонка притормозила, все еще ожидая, что я передумаю, со смехом крикнув «я пошутил».
Но я то не шучу.
— Дальше. С платьем на голове тебе сложно будет смотреть оставшиеся фотографии.
— Госпо-оди! Я… Что скажет папа, когда узнает, что вы меня заставили раздеться?
— А он узнает? — тихо спросил я и, не дожидаясь ответа, ответил: — Тогда ему придется узнать и о твоем нездоровом интересе к Теме.
— Ладно. Вы этого хотите? Не вопрос.
Полина резко сдернула с себя платье через голову, отбрасывая его в сторону и тут же закрывая грудь руками.
— Теперь трусы.
Она вздрогнула и напряженно уставилась мне в лицо.
— Можно, не надо? Я возненавижу вас, дядя Саша.
— Снимай всё.
Я наблюдал, как лихорадочный румянец смущения пятнами покрывает её щеки, шею и линию декольте, как неуверенно переступает девушка, со всех сторон охваченная ярким светом дня. Как на ладони. Никуда не спрятаться, ничего не скрыть.
Лёгкий озноб предвкушения прошелся по позвоночнику, между лопаток, поднимая волосы на загривке и тут же отдавая разрядом в пах, начиная гнать кровь по венам.
