Я покачал головой.
— Не убедительно.
— За дерзость, спесивость?
— Ты гадаешь. Не уверена, за что получаешь наказание?
— Черт! Мне надо в туалет!
— Шесть минут.
— Простите-простите-простите! Я больше не буду!
— Что не будешь?
— Я буду слушаться вас! Пожалуйста!
Неторопливо поднялся с кресла и двинулся к ней, чтобы снять наручники, и в этот момент Лина не выдержала.
Вслед за утробным урчанием кишечника и звуком выстрелившей как из пушки воды, по спальне распространился запах.
— О нет, — раздалось первое рыдание Лины.
Я освободил руки, она сползла по стене, продолжая рыдать.
— Можешь идти в туалет. Как закончится чистка — примешь душ. Полотенце и халат приготовлены в душе, — тихо приказал я.
— Вы нарочно…. Вы всё это нарочно…
— Слушаешься и выполняешь, — чуть жестче надавил я.
Полина отползла от меня на шаг, поднялась на ноги и поспешно побежала в ванную.
— Нина! Здесь нужно убраться и проветрить.
— Да, хозяин.
Я вышел из спальни, закрывая за собой дверь. Зря я все-таки не перенес наказание на свою квартиру для игр. Но открываться перед Полиной настолько я был не готов.
* * *
Во вторник пришлось пропустить тренировку, но Костя отмахнулся, коротко бросив, что проблем дома навалом, и он сам пропустит. В четверг он позвонил и на тренировке был очень рассеянным.
— Что-то случилось?
— Случилось! — неожиданно огрызнулся он, и у меня впервые притормозило сердце: неужели Лина проговорилась?
Я инстинктивно сгруппировался, готовый принять его первый выпад, но Костя отвернулся, продолжая бурчать:
— Сначала Марина мозги клевала по поводу тура, который я, кстати, купил, слушаясь твоего совета! — ткнул в меня пальцем Костян. — А во вторник Польку словно подменили.
Я напрягся:
— Что с ней?
В понедельник она на меня надулась. Это было ожидаемо. Я дал ей время прийти в себя, выплакаться, потом она оделась, и я сам отвез её до дома, высадив заранее, чтобы не светить машиной перед окнами Кости. За всё это время Полина не проронила ни слова и не смотрела в мою сторону, что, в общем-то, предсказуемо.
Но вся реакция Лины совершенно точно должна быть направлена против меня! Это я её унизил, я довёл ее до точки невозврата в Тему. Ненависть и отвращение должен вызывать только я и БДСМ. Больше никаких изменений. Так ведь?
— Что с ней?
Костя махнул рукой, внезапно садясь на лавку и пряча лицо в ладонях.
— Я не понимаю, Саш, не понимаю! Она шарахается от меня. Молчит, не жрёт, матери грубит. Хрен поймешь, что случилось. Я тут в академию ректору звонил. Этому… как его… Шварцу? Швайгеру? Понаехали фрицы! Так он заверил, что с успеваемостью все отлично. Конфликтов с преподавателями и сокурсниками нет… А она вся зажатая, как пружина. Того гляди долбанет. И молчит!
Я тоже молчал. С чего бы Полине крыситься на родителей? А Костю несло:
— Она все выходные беззаботно порхала по дому, помнишь? Щебетала, шустрила — такой ребенок. Я еще радовался, что как же мне повезло, что нет у нее надуманных нами проблем. И вот! Пожалуйста! Во вторник всё перевернулось. Может, влюбилась?
— В кого? — отморожено уточнил я.
— А хрен ее знает, — сокрушался Костя, — она не говорит. Единственное мужское имя, которое она часто твердит: «дядя Саша»!
Я окончательно впал в ступор.
— Дядя Саша то, дядя Саша это. А дядя Саша сказал, а вот дядя Саша делает так. Может, я сам виноват, что ты единственный мужской пример для Польки, кроме меня? Но я отец, вот она и переносит всё на тебя?
— Не… знаю…
— Ты чего это побледнел? Давление что ли упало? Медичку позвать?
— Нет, Кость, все в порядке… Мне… просто нужно… посидеть.
— Точно? А то я в душ, а у тебя вид, что ты сейчас в обморок хлопнешься.
— Иди, Кость, я посижу и приду.
В голове метались и рикошетили слова друга: «Дядя Саша сказал… Дядя Саша… Дядя Саша… Имя, которое она часто твердит».
Твою мать! Что же я натворил?! Что я, нахрен, наделал?!
Легкое торжество от одержанной победы над дуростью молодой девчонки прошло бесследно, а вот неприятный разъедающий осадок, что я, возможно, разбил её сердце, остался.
А может и к лучшему? Какая нахрен влюбленность? Какие могут быть между нами отношения? Я старше её вдвое!
Но когда Костян вышел, я уже закопал себя под толстым слоем вины. С Полиной я совершил дохрена ошибок, показал, каким может быть удовольствие, и не сообразил, что она не просто так напросилась на наказание. В её понимании это стало бы продолжением игры и моей привязки к ней. И ведь всё точно просчитала, козявка! Я не должен чувствовать вину, но, мать её, чувствую, аж уши горят!
— Приедешь на выходные?
— Нет, — прохрипел я. — Вряд ли мне стоит так часто бывать в вашем доме.
— Из-за Полины что ли? Да пройдет с ней эта блажь. Я даже хотел попросить тебя поговорить с ней, раз ты в авторитете.
— Уже нет… Кость, я не приеду. Собственно, о том, что у тебя подрастает дочь, надо было задуматься раньше. А сейчас остается надеяться, что блажь действительно пройдет.
— Ты что же думаешь… Думаешь, что она в тебя?.. Да ну! Херня, Сань!
И, несмотря на опровержение моих подозрений, Костя тоже загрузился.
— Ну, ладно. Тогда можем на неделе пересекаться. А там, глядишь, рассосётся. К тому же чего бы Полинку во вторник накрыло, если ты от нас уехал в воскресенье? Мне кажется, это кто-то другой ей мозги пробил. А я тебя навел на ложные подозрения. Нет, Сань, вряд ли это из-за тебя. Ну какие у вас могут быть отношения?
Ох, Костя, как бы ты удивился, узнав какие у нас могут быть отношения… Но об этом я даже себе не позволяю мечтать.
* * *
Выходные фрилансил по тематическим открытым для широкой публики Клубам. Зачем? Убеждал себя — чтобы убить время, но откровенно надеялся встретить Полину.
Зачем?
Не знаю. Вряд ли она стала бы со мной разговаривать. А мне до спазма в солнечном сплетении важно было узнать — влюблена она в меня или нет. И была ли влюблена. Неужели я не усмотрел, не понял? Это же непростительная ошибка Дома!
Но ни в субботу, ни в воскресенье я её не встретил, а звонить Костяну, спрашивать, где Полина, было палевно. А с понедельника меня поглотили дела…
Вторник на тренировку не пришел Костя, в пятницу пропустил я. Следующая неделя вылетела из-за командировки. В выходные мы с другом только созвонились, но я так умотался, что поверхностно обсудив планы на рабочую неделю, забыл спросить, как дела у самого Костяна и… Полины. Но с другой стороны, было бы всё плохо — он бы сообщил.
