Полина подняла на меня свои огромные на исхудавшем лице глазищи, в которых отчетливо блеснули слёзы.
— Ты понимаешь, что я один не просто так? Что у меня на это есть причины? Я не смогу быть заботливым, внимательным и нежным — меня прёт от совершенно противоположного.
Она поспешно закивала, не перебивая.
— Я завожусь от грубого секса, от унижения, от бандажа…
— Я согласна… Я всё вытерплю, порки, растяжки, связывания, только не клизму… пожалуйста.
Я обхватил её за плечи, легонько встряхнул, сильнее бы просто дух из нее вышиб, потом, поддаваясь импульсу, обнял, прижал к себе и уткнулся носом в макушку.
— Про клизму ты не гуглила?
— Нет.
— А это часть игры, Лин, огромная часть интересной для меня игры. И быть моей, значит, ставить клизму довольно часто.
— Не буду спрашивать, лучше погуглю.
Я усмехнулся и в этот момент раздался стук в дверь. Костя.
Полина вздрогнула и теснее прижалась ко мне, обнимая за талию.
— Надо открыть, — тихо предупредил я.
— Пообещайте! Что вы подумаете, и мы еще поговорим?
— Полина, ты не отдаешь себе отчет, о чем просишь.
— Дядя Саша, у меня было время, я пробовала жить правильно…
Она подняла на меня свои большие глаза, открывая такую тонкую, хрупкую и беззащитную шею.
— И как оно? — переспросил я.
— Не получилось.
Глава 8. Тема или влюбленность?
Костя нервно перехватил Полину, которая убедительно доказывала, что никого напугать не хотела.
— Я просто соскучилась по дяде Саше. И подумала заглянуть, заодно резинку для волос забрать… Ту, что прошлый раз у него оставила.
— С утра? Ты не могла ему позвонить?
Полина доверчиво протянула разряженный телефон отцу:
— Не могла. Забыла поставить его на зарядку.
— А сообразить могла, что в четверг он торчит в офисе, а не дома?
— Па-ап… Ну я же спрашивала тебя про дядю Сашу, а ты ответил, что он после командировки будет отдыхать, приходить в себя…
— Но не неделю же!
Тут уже не выдержал я:
— Кость, отстань. Все мы перенервничали, и я мог бы сначала заехать домой, чтобы не поднимать градус паники.
— А почему не заехали? — тут же повернулась ко мне Полина.
— Прочёсывал Клубы в поисках тебя, — пояснил я, но получилось весьма назидательно.
— Ох, кажется, я все же провинилась, — ответ прозвучал без вызова, с осознанием, какой переполох она устроила конкретно мне, с покаянно склоненной головой.
И… да, я правильно понял этот жест. Она будет ждать моего решения. Если я решу её наказать, то я принял её.
Черт, почему у меня так чешутся руки, а голова перестает соображать в её присутствии?
— Кость, второй час ночи. Может, останетесь?
— С ума сошел? Там Маринка вешается. Мы домой. И… спасибо, Сань. В выходные приедешь?
Я снова посмотрел на Полину и ее выжидающий взгляд.
— Попробую, но не обещаю.
Я подумаю, Лина. Мне нужно время, подумать. Тебе придется еще немного подождать, козявка.
* * *
Всю пятницу из головы не шло предложение Полины. Естественно, я все понимал, во что вляпаюсь, какая на мне будет ответственность. И даже то, что Костя такой мезальянс не примет, руки мне вырвет вместе с головой, тоже понимал, и на его месте поступил точно так же.
Но…
Что мне, кроме очевидного, мешает согласиться?
Я никогда не рассматривал Полину, как женщину. До той бархатной сессии, когда у меня на нее встало. Но я могу ошибаться, и меня завела не Полина, а игра, как это часто со мной бывает. И я проверю только, если снова испытаю прилив на сессии и вне её. Вот только готова ли Полина к сексу со мной, а не только к игре? Готова к тому, что я буду ее наказывать, унижать, а потом иметь до одури в знак прощения?
Вот тут возникает второе «но».
В Теме ли дело? Может, это глупая девчоночья влюбленность, которая через месяц-два пройдет, а я по дурости исполосую её душу шрамами. Тут мне никакого прощения не будет. Я сам готов буду вырвать себе руки и голову, не дожидаясь расправы Костяна. В конце концов, мне ли не знать, что из Темы здоровыми не выходят?
Я одинок, до сих пор слоняюсь в поисках компании, где не чувствую себя пятым колесом в телеге, когда все спешат домой к семье, я упорно ищу работу, чем бы занять еще один пустой никчемный вечер. Выходные… Есть ли худший приговор для меня? А я его принимаю каждую неделю.
Быстросменяющиеся девчонки, подыгрывающие мне сабами, чтоб я, черт подери, вздрочнул и кончил. Специфические служащие, с контрактами на удовлетворение взаимных постыдных извращений — это тоже я. И нигде, ни в чем ни капли душевности и теплоты, я даже трахаю без нежностей.
Что я могу предложить этой девчонке? Монстра? Она же идет ко мне, не представляя, что сидит под моей шкурой!
Значит, третье «но» — открыть ей глаза на меня. Рискованно, но необходимо. Если у нее серьезная влюбленность, то она разлюбит монстра. Таким меня любить невозможно.
Я случайно сломал сигарету, перегнув ее пальцами за своими мыслями. Достал другую и закурил.
А как я вообще докатился до такой задницы? Почему до проявления Полины в моей жизни я не чувствовал себя настолько ущербным?
Потому что я никогда не ставил себе задачи что-то дать другому, дополнить его жизнь, совпасть гранями с другим человеком. Я осознавал свои изъяны и принимал их. Частично компенсировал: трудоголизмом лишнее время, тесной дружбой с семьей друга, чтобы не чувствовать себя отщепенцем в выходные, рабами в части удовлетворения повседневных нужд, свободными сабами — для интимных.
Да, я ущербный, но понял это, только когда загнался вопросом, что я могу дать Полине?
Ни-че-го! Я могу только отнять.
И это было главным неочевидным НО.
* * *
В субботу я приехал к Косте. С подарками. Марина расцвела, засуетилась, расставляя подаренные цветы по вазам, конфеты на стол, примеряя шелковый шарфик у зеркала.
— Какой замечательный цвет! Саша, ты знаешь, как сделать женщине приятно, — кокетливо поблагодарила Марина, касаясь губами небритой щеки и более плотнее прижимаясь телом.
— Рад угодить, — пробормотал, отступая от нее и не сводя глаз со стоящей на последней ступеньке лестницы Полины.
Цветы и конфеты уже пристроены хозяйкой, но для Лины у меня тоже есть подарок.
— Это тебе, — я показал в руке коробочку с парфюмом.
