— Но говоришь ты до фига. Потом налижешься, сейчас открой рот и расслабь горло.
— Заче… ауп…
Я надавил на подбородок, проталкиваясь членом в рот и сжимая челюсть, шипя сквозь зубы от предательских ощущений.
— Расслабься и не стесняйся звуков… Это нормально…
Лина давилась, кашляла и инстинктивно пыталась отодвинуться, но тут уже инициатива снова была в моих руках. И в планах не было замучить и отвратить ее от минета, даже наоборот, мне безумно понравилось, как она воодушевленно вылизывала мне пах. Но именно сейчас, хотелось немного напомнить о собственной позиции в нашей паре. О моей роли доминанта.
— Смотри на меня и принимай.
Я толкался ей в рот, удерживая положение головы за волосы, и легонько поглаживал скулы, подбородок, не давая зажимать член челюстью.
— Ты красивая, — вырвалось у меня на последнем движении.
Бедра дёрнулись, и позвоночник прошила молния. Конец ударил в гортань и выплеснулся, продолжая подрагивать у нее во рту.
А еще через мгновение я почувствовал её язычок на головке, сглатывающие движения горла и приятное обволакивающее тепло влажных губ.
Я действовал не задумываясь, просто на желании отблагодарить её за еще один неожиданный подарок мне. Притянул её с пола и впился в губы поцелуем. Встречаясь языком с её и чувствуя вкус собственного семени.
Вряд ли я такое мог провернуть с другой сабой. Но эта — моя. И прежде чем я официально потащу её в Клуб и представлю сообществу, хочу, чтобы она тоже безоговорочно считала себя моей.
— Господи… Ты еще и целуешься крышесносно!
— Сессия еще не закончилась…
— Будешь шлёпать?
— Нет, буду сносить тебе крышу снизу. Ложись на спину и раскинь бедра… Твою мать… Какая ты еще нетронутая… Не зажимайся. Да, я буду целовать тебя там…
— Тогда расслабь горло, дядя Саш, и не напрягайся из-за звуков… Ай! За что?!
— За длинный язык. Может, вставить тебе кляп?
— Молчу. Ой-ой-ой… Не смогу молчать!
Она извивалась подо мной, отдавая свой нектар, трепыхаясь под моими жалящими поцелуями и кончая бесконечно часто и долго.
Меня совсем не удивило, что когда я закончил, Полина почти сразу же вырубилась, плевав на вечерние клубные планы.
Спать в обнимку с ней тоже оказалось пикантно. Раза два за ночь, натыкаясь во сне на голое разгоряченное тело, я немедленно вступал в связь, сначала руками, потом губами и под конец глубоким проникновением. Поэтому неудивительно, что на утренние планы уже наплевал я, продолжая прижимать к себе голую девчонку и не прекращая тереться о нее пахом, словно Полина стала моим личным эротическим фетишем.
За этим занятием нас застала Нина, о которой у меня напрочь вылетело из головы. И если я просто махнул рукой, чтобы она подождала на кухне, то Полина неимоверно смутилась.
— Эта же та самая женщина, которая делала мне клизму?
— Угу.
— А что она тут делает?
— Убирается. Стирает. Покупает продукты. Иногда готовит.
— Ты серьезно? А почему она делала мне клизму?
— Потому что она в Теме и знает как и для чего это делают.
Полина притормозила меня, упираясь руками в плечи и мешая входить в нее полной амплитудой.
— Она вот так запросто входит в твою квартиру, вместе с тобой участвует в сессии… Она твоя нижняя?
Я поморщился, желая продолжить прерванное дело, а не объяснять Полине тонкости контрактов в БДСМ. Но уже зная о её упёртости, вздохнул, подавляя сопротивление, вошел до упора и придавил бёдрами.
— Она у меня на контракте. Выполняет услуги по дому и иногда частные задания. Или ты бы предпочла, чтобы первую клизму тебе сделал я?
— Нет… Но я думала, что… Ты с ней спишь?
Я вздохнул, предчувствуя, что добром этот разговор не закончится.
— Я ни с кем не сплю. Ты — исключение.
— Я не про сон. Я про секс.
— Да. Иногда.
— Ты с ней спишь!
Ага, а вот и первая девичья истерика. Зашибись.
Я пассивно смотрел, как Полина выкарабкивается из-под меня, кряхтит и закусывает губы, слезая с члена, как суматошно собирает раскиданные по комнате шмотки и, не глядя на меня, натягивает их.
И уже у самой двери спальни разворачивается и пытается окатить презрительным взглядом.
— Я думала, ты серьезно отнесся к моим условиям.
— Правильно думала.
— Нет! Я полагала, что если уж я верна тебе и ни с кем не хочу меняться и делиться, то и ты…
— Что я? Буду сидеть у тебя под каблуком? Заглядывать в твой девственный ротик? Исполнять каждую твою прихоть? — пока выговаривал всё то, что замечал за Мариной, матерью Полины, я начинал заводиться сам.
Понятно, что Полина будет пробовать все Маринины методы на мне, будет ломать ноготки и зубы, пытаясь построить из меня примерного мужа и семьянина. А я буду пытаться уважать личное пространство, чтобы не переломать друг друга в стремлении к идеалу.
То есть, я понимал, что приму любую Полину, незрелую, капризную, неопытную и местами инфантильную. Но она тоже должна принять меня такого, какой я есть. Или всё или ничего. Её подвиг по погружению в Тему, в завоевании меня, быстро потеряет ценность, если она ныряла не за тем трофеем, что выбрала.
Я испорчен. Я закостенелый монстр. И это придется проглотить. Сейчас, пока мы не завязли друг в друге окончательно.
— Стоять!
В два прыжка я дёрнул её обратно в спальню, быстро пристегнул руки к кресту и перехватил талию поясом. С ногами не стал заморачиваться, что она сделает? Ничего. Посмотрит до конца представление, которое я ей покажу.
— Нина, иди ко мне. У нас сессия.
Времени на подготовку не было, я уже предчувствовал реакцию Лины. Но иногда, как и с наказанием, лучше сразу погрузить на самое дно, дать хлебнуть говнеца по полной, чтобы потом чистая вода воспринималась даром, а не повседневным всегда доступным питьем.
Я опустил Нину перед собой на колени, специально перекрывая прямое наблюдение Полины, провел рукой по всей длине ещё эрегированного члена, и посмотрел вниз на рабу только один раз.
— Глубокий минет. Соси.
После не сводил взгляда с Полины, запечатляя в памяти каждое мгновение её муки, обиды, злости на меня. Как она кричала, проклинала и под конец рыдала и скулила. Почему то я не чувствовал её ревности, хотя наказание началось именно после приступа ревности. Но сейчас, видя как она выкручивает себе руки, пытается вырваться из ремней, неистово колотит ногами об стену и рычит, у меня создавалось впечатление, что я наживую вырезаю ей сердце. Что в девочке колотится боль, а не ревность…
