Совершенно точно нам нужно будет поднять эти вопросы и поговорить. Но позже, когда мы достигнем более доверительных отношений.
* * *
— Мне нравится, как ты поработал сегодня.
Николай забавно вскинул брови.
— Я люблю чистоту, но естественную, не превращающую дом в стерильный больничный бокс, — пояснил я.
— А, это… Да, я тоже, — он улыбнулся, а я чуть не подавился мясом утки.
На правах работодателя могу запретить подчиненному улыбаться?
— Поел? Мне кофе в кабинет, себе — что хочешь. И захвати планшет, сегодня будет работы под завязку.
Резкость бесконтрольно пробралась в тон, испугав помощника. Ну трепетная лань, ей-богу! Я смогу его закалить, мне только нужно время. А еще привыкну к его женственности и перестану так реагировать, это раздражает до основания, я становлюсь злым на самого себя. Крайне разрушительные эмоции.
И при этом, чувствуя неприятное напряжение в паху, я ни черта не могу разрядиться. Насколько я еще останусь в Москве? Пока не получу результаты по новому альянсу Кельмера-Разумовского? Это месяца два-три. А каждый раз бегать искать новую девчонку по клубам — самый отстойный вариант. Лучше одну нанять на этот срок и держать под рукой.
— Хочу массажиста.
— Угу. Когда?
— Перед сном.
Ого, кажется, мне нравится выражение легкого шока на лице помощника. Еще немного и я начну его обожать.
— Еще завтра после пробежки перед завтраком.
— Угу…
— Завтра бежишь со мной десять километров.
— Пять.
— Кхм?
— Пять с вами и пять обратно. Всего десять.
Я усмехнулся, но согласился, ведь мое решение он переиначил, но не оспорил.
— И завтра найди мне любовницу…
— Что-о-о?
Черт, я уже обожаю это выражение на его лице.
— Разве в документах от предыдущей помощницы нет указаний по подбору и кастингу любовниц?
— Есть.
— Мои вкусы и предпочтения?
— Тоже есть.
— Тогда почему ты удивляешься? Одна поправочка — тестировать кандидаток не нужно. Я сам.
— Хорошо, — уныло подтвердил Николай, а я испытал разочарование. Все же иногда под настроение с ним можно занятно попикироваться.
— Раз с этим определились, записывай планы. В следующие пару месяцев мы невыездные. Мне нужно понять, что за игру ведут Кельмер с Разумовским…
Николай вздрогнул. Наверное, я пропустил бы такую реакцию, но он словно выпал из реальности, застыв взглядом на одной точке где-то за моей спиной.
— Эй, с тобой все в порядке?
Молчание.
— Николай? Все хорошо?
— Нет… Да! Что?
— Ты подвис. Точно в порядке?
— Я… да. А Разумовский… у вас с ним есть общие проекты? Вы планируете встречаться? Приглашать его в дом?
Ого, столько эмоций на лице помощника я еще не видел. Целый спектр и полный винегрет. Но совершенно точно, Разумовского он не любит, боится и… знает. Откуда?
— Помнишь условия контракта? Предельная честность. Что тебя связывает с Разумовским?
— Я… Он…
— Не врать!
— Мы были любовниками…
Его еле слышный ответ на выдохе резанул слух и выпустил из меня воздух. Нет, я знал, знал, что он гей. Это видно невооруженным взглядом! Но какого черта так цеплялся за его отговорки? Мне ведь хотелось быть уверенным, что он не…
— И как давно вы перестали… — трахаться? Спать? Тереться членами? Как вообще подобрать этому определение? — …быть любовниками?
— Д-давно. Очень. Он первый и всё. Никогда больше…
Я не знал, как мне принять эту информацию, на какую полку положить. То есть Разумовский скрытый гей? Ходок по мальчикам? Я знал, что у него есть жена, что он уже пять лет поддерживает образ примерного семьянина. Но у него нет детей, а за пять лет брака должно было появиться. И тут всплывает информация, он — гей.
Ого!
Но этим можно воспользоваться, надо только у Николая вытянуть подробности. Нет, не про отношения, а по срокам и условиям, что ли… Черт, о чем я думаю?
— Вижу, тебе все же плохо. Можешь идти. Но не забывай про мои распоряжения. И я требую, чтобы именно ты мне напоминал заранее о них, а не я тебе.
— Да, конечно…
— Свободен, — и я не удержался, потому что видел, что парню нужно отвлечься от неприятных мыслей. — И попроси сегодня прислать двух массажистов. Тебе тоже не мешает размять мышцы перед пробежкой.
— Спасибо.
Да-да, я сама доброта. С чего бы?
* * *
Только вылез из бассейна, когда вошел массажист.
— Я установил кушетку на остекленной террасе, как вы любите…
— Хорошо. А где второй?
— Что?
— Ты один?
— Нет, с напарницей. Она ушла с вашим помощником наверх.
Я отбросил влажное полотенце, с удивлением повернувшись к массажисту:
— С напарницей? Он пригласил девушку?
— Ну да.
Я хмыкнул, пытаясь переосмыслить странный выбор помощника.
— Да, терраса — отлично, но закончим минут на десять раньше. Хочу узнать насколько ваш сервис понравился моему помощнику.
Я реально рассчитывал застать Николая за перевоспитанием. Ну не идиот ли?
Как завороженный я следил за каждым движением рук массажистки, обводящей каждый позвонок лежащего на кушетке помощника.
Нежная бархатистая кожа, фигура, как песочные часы, с четко выделенной талией и широкими бедрами, за которые можно потянуть и насади…
Твою мать!
О чем я думаю?!
— Вы уже закончили?
Голос массажистки выдернул меня из транса, где я прохожусь ее руками как своими по коже парня, обвожу линию бёдер и обхватываю тонкую талию, пальцами перебираю выступающие ребра и опускаю ладони к груди, сжимаю…
— Алексей Валентинович! — возмущенный вопль вскочившего Коли оглушает, а я таращусь на его руки, судорожно прижимающие полотенце к груди. — Вы обещали!
Что я опять себе надумал? Чертов недотрах, не иначе.
— Я? Что? — хриплю непослушным голосом, со стороны, наверное, выгляжу, как прибитый пыльным мешком.
— Что никогда не войдете в мою комнату!
Да, такое я обещал и даже прописал это в контракте, но проблема в том, что я так и не переступил порог, только открыл дверь и сразу же охренел от смятения. Именно, от смятения, шока, потрясения, но никак не от возбуждения. В отличие от Разумовского меня никогда не тянуло на мальчиков, даже таких смазливых. Даже, когда они выглядят как потерянные девочки.
