— Простите, я больше не…
Донеслось сбивчивое бормотание мне в спину, а я только с грохотом захлопнул дверь и поднялся по лестнице в спальню, с раздражением придерживая набухающий член.
Размер и полнота? Твою мать, как же меня бесит его осведомленность в членах!
* * *
Я с раздражением швырнул ручку на стол и рыкнул в телефон:
— Что значит, не знаешь? Влад, я плачу тебе слишком дохрена за незнания!
— Алексей, это вообще может быть дезой. Я бы не кипятился и не принимал поспешных решений. Это для Жени Кельмера свойственно приобретать активы, чтобы они нигде не светились, а кто такой Разумовский? О нем никто не слышал и не знает. И тут всплыл, как труп в болоте…
— И тебе не показалось странным, что младший Кельмер заинтересовался трупом… Тьфу ты! Никому неизвестным Разумовским? Или все же у Кельмера был повод заинтересоваться им? Тогда почему я этот повод не получил раньше Евгения?!
— Я тщательно проверил Разумовского, когда он вышел на вас — он тля, его никто не знает. А по Кельмеру покопаю еще.
— Будь осторожен, там Артур. Заденешь его — полгода бесплатно работать будешь.
Я отрубил вызов и уставился на противоположную стену с картой мира.
Его никто не знает. Никто? А у меня как раз работает человек, который с ним близко знаком и который не особо горит желанием светить этим знакомством.
Я нажал сигнал вызова Николая и уселся в кресло, предчувствуя длинный и сложный разговор с помощником. Он не выйдет из кабинета, пока я не вытащу из него всю правду!
Пока ждал Николая, в голове крутились говно-мысли… Как же удачно подвернулся мне помощник, практически сразу, после отказа сотрудничать с Разумовским. И случайно, по подслушанному разговору, я узнаю, что у Коли была связь с отвергнутым партнером. А до этого Коля слил мне тщательно подчищенную информацию по другому партнеру, рассматриваемому мной на замену как раз Разумовскому.
Так сколько случайности в этих событиях? Может меня просто разводят? Разумовский? Мелковат он тявкать на меня…
Кельмер?
Этот, сукин сын, может. У него хватка отцовская, а порядочности нет совершенно, не то, что у его старшего брата, бросившего семейный бизнес…
— Звали?
Отравленный мыслями, я кивнул помощнику на кресло, сопровождая тяжелым взглядом каждый его шаг.
— Ты знаком с Кельмером?
От моего взгляда не укрылось, как напрягся Николай.
— Не стоит мне врать, — резко разрезал я напряженное молчание. — Ты знаешь его?
— Евгения Дмитриевича или Дмитрия Алексеевича? — несмело вступил в разговор Николай.
Я утвердительно кивнул:
— Значит, знаешь… Насколько близко? Хотя стой, не говори. Сначала я уточню, не настолько же близко как Разумовского?
Николай поспешно замотал головой, не силах скрыть отвращения на лице. Хорошо, значит, не врет.
— Всего пару раз пересекала…лся с ними на приемах.
Я удивленно поднял брови. На приемах? Что мальчишке-сироте делать на приемах уровня Кельмеров? Как вообще он мог попасть туда?
Кажется, он вытащил мои вопросы с подкорки и сразу ринулся отвечать:
— Подрабатывал… Обслуживал приемы. Вот…
Кивнул, это походило на правду, но повторной проверки Николаю не избежать. Странно, почему я сегодня же не дал задание Владу пробить сиротку?
— И там встретил Разумовского?
Снова напуганный взгляд и голова, вжимающаяся в плечи. Что-то в этой истории нечисто, моя наблюдательность и логические заключения вопят об этом.
— Я позвал тебя поговорить о нем, твоем бывшем любовнике. Так получилось, что наши интересы пересеклись, и я не волновался, если бы Разумовский не оказался в паре с Кельмером… или Кельмерами. А еще ты.
— Что я?
— Ты как-то замешан в этой истории.
— Я совершенно ни при чем! Я не вру. Мне нужно ненадолго исчезнуть из виду Стаса. Не хочу, чтобы он нашел меня. Я его боюсь.
По горячности парня я понял, что он действительно боится. Вот только вселить страх в человека можно по совершенно разным поводам. Например, как говорит помощник, он боится быть обнаруженным, а может, он боится проколоться и не выполнить миссию.
— А стоит бояться меня, — пробормотал конец своих мыслей и увидел, как вздрогнул Николай. — Ты должен понимать, что от твоих ответов зависит мое доверие и должность. И все твои ответы я проверю, учти.
Он кивнул. Напряженно, но кивнул, согласился.
— Хорошо. Как давно Разумовский знаком с Кельмером?
— Не знаю…
— Если таких ответов будет подавляющее большинство, ты вылетишь за порог сегодня же!
— Ладно-ладно… понял. Кельмер… Не помню его у нас дома.
Николай отвернулся от меня, слепо глядя в окно, а меня резануло словосочетание «у нас дома». Разумовский же женат, не мог он любовника держать дома. Или он жил на два дома, а потом что? Выставил Николая? Или тот сам сбежал, оставшись без крыши над головой? Или это разводняк, рассчитанный на меня.
— …Точно не приходил. И Стас никогда не упоминал его в разговоре. Вас упоминал, а Кельмера ни разу.
Я встрепенулся:
— Упоминал меня? Что он сказал?
— Дословно не помню, только то, что надо встретиться с вами на одном из приемов. Я только понял, что не получается у Стаса поговорить, раз он нацелился выловить вас на приеме.
Кивнул, подтверждая его предположения. Я отказывал Разумовскому, а он все же столкнулся со мной на каком-то вечере.
— А как ты познакомился с Кельмерами?
— Тоже на приеме. Другом, может, новогоднем или рождественском…
— Вспомни точнее. Как и где.
Николай снова отвернулся к окну, сцепляя руки и кусая нижнюю губу. И я подвис на этом странном, не мужском движении зубов по пухлой губе. Я непроизвольно облизал пересохшие губы, не в силах оторвать взгляд от слишком эротичной картинки.
Идеальные зубы, впивающиеся в мягкие губы, покусывающие, натягивающие и отпускающие. И тут же высовывается язык, проводит по поверхности, увлажняя её, а у меня трещит ширинка от пронесшейся перед глазами картинки, как можно разыграть этот язычок вместе с соблазнительными губками…
— Твою мать, — выдавил я, шире расставляя ноги под столом и неловко сползая по спинке кресла, чтобы шов не так болезненно давил на стояк.
— Я не могу вспомнить, — тут же повернулся ко мне помощник, сведя брови домиком. Ну вот нахрена, спрашивается, усугублять и без того несгибаемую проблему?
Решил копнуть глубже. То, что Разумовский связан с Кельмером, теперь очевидно. Хотелось бы узнать про состояние и корни самого Разумовского.
