Сука, от похоти повело сознание. Я оттолкнул его и отправил спать, а сам… Сам должен понять, готов ли я переступить границу табу с ним? Сейчас, когда аромат его кожи еще держится на моей рубашке, когда голову кружит от желания, а член подрагивает, наливаясь и тяжелея, граница уже не кажется такой непреодолимой.
Если накачать его и накачаться самому…
Я откинул голову и заржал, в шоке от хода своих мыслей.
Стоп, парень. Ты нормальный мужик, у которого еще стоит на нормальных девок. О чем тут нахрен думать?
Коля мой работник, вот пусть, твою мать, работает. А я… Я выбью из себя эту дурь. И больше ни разу не притронусь к парню и не зайду в его комнату.
Вот и решение. К херам всю толерантность и распущенность. Это не моё. Это против меня.
Чертов Коля, откуда ты такой свалился на мою голову? Был бы ты со мной на одном курсе — я лично чморил бы тебя за смазливую внешность. Каждое гребанное утро купался бы у меня в общественном унитазе, Коля.
Я закурил, полной грудью вдыхая дым и тут же заходясь кашлем. Бросать нужно вредные привычки. Бросать, а не цеплять новые.
Как я вообще мог допустить мысль о сексе с парнем? Черт, а ведь мог… Даже представить смог как поршнем хожу членом за щекой, натягивая тонкую, полупрозрачную кожу, как ставлю Колю раком и…
Твою мать! Если накачаюсь, не исключено, что попрусь к нему воплощать фантазии. Если не выпью — я не усну, эти мысли сведут меня с ума.
— Лель? — прохрипел я в трубку. — Метнись ко мне, девочка. Я уже соскучился.
* * *
Свет возник резко, пробив фильтры век, проникнув в мозг и острыми иглами пронзив виски, вызывая цепную реакцию.
— Твою мать! Какого хера?..
— Уже утро.
Я застонал, зарываясь под подушку и натягивая сверху одеяло. Не помню, чтобы разрешал помощнику заходить в свою спальню.
— О. Вы не один? Значит, планы на утро меняем?
Не один? Я осторожно высунул голову, щурясь от яркого утреннего солнца и узрел идеальную маленькую грудь худосочной на мой вкус женщины. Мозаика воспоминаний неохотно складывалась в единую картину: прием, минет, синяки на запястье Коли, он, завернутый в полотенце, и я, сжимающий его в объятиях.
Застонал и перекатился на спину.
— Кхм…
— Чем поперхнулся?
— Эм…
Я скосил взгляд на подавившегося словами Николая, только теперь понимая, что стоит колом в горле у помощника.
— Утренним стояком?
— П-простите.
Он повернулся вполоборота, активно орудуя пальцем в планшете. Тонким, ухоженным пальцем. Черт, у него, наверное, даже мозолей от дрочки нет.
— Какие планы на утро? — прохрипел я, прочищая горло.
— Пробежка.
Я застонал, отпихивая от себя руку Лель. Та завозилась и отвернулась к стене.
— Перенесем. Всё?
— Еще я должен вам зачитать сводки с японской биржи и пересказать разговор Кельмера.
— Тсс!
Поднявшись с постели, я накинул на плечи халат и кивнул помощнику на выход.
В столовой он поставил передо мной кофе и тост с сыром.
— Теперь рассказывай, — велел я, пультом прикрывая жалюзи на кухне, чтобы не страдать от яркого света.
— Сейчас?
Кивнул, коротко чертыхнувшись от простреливающей боли в висках.
— О сводках?
— О Кельмере.
— А. Вчера, видимо, не самое располагающее общество его окружало, поэтому он больше паясничал и отшучивался. Думаю, если бы мог пойти за ним к игральным столам или в бильярдную…
— Ты играешь? — оживился я, уже прикидывая, куда бы вставить в расписание бильярд с Николаем.
— В карты — нет.
— А в бильярд?
— Т-тоже нет.
— Чёрт… Продолжай.
— В общем, Евгений проехался по брату…
— Как?
— Сказал, что акциями в их семье занимается только брат, сам Евгений руки в этом деле не пачкает.
— Да неужели? — хмыкнул я, зная, что Кельмер прицепил Разумовского как раз за умение играть на бирже.
— Да, я уверена, что это прозвучало в оскорбительном тоне. Причем Евгений одёрнул собеседника, когда тот попытался оскорбить Кельмера-старшего.
— Дмитрия или Игоря?
— Игоря, точно. Он про брата говорил.
— Ну, конечно.
Я отпил кофе, разглядывая резкие полосы света сквозь прикрытые жалюзи.
— Что мы имеем? — проговорил я вслух. — Женьку, который всеми способами отпирается от участия в скупки акций на фондовом рынке, твоего Разумовского, который, кстати, светился пару раз в операциях с ценными бумагами, но ему в отличие от Женьки играть не на что. И Игоря, который нужен мне, а еще и этой парочке. Зачем?
— Думаете, заговор?
Тут я очнулся, осознав, что вывалил свои заключения на все еще неблагонадежного Николая. Хотя ничего сверхсекретного вроде не выдал. Пусть Кельмер с Разумовским узнают, что я вижу их махинации.
— Думаю. Но против кого? Против меня? — я попытался сосредоточить внимательный взгляд на лице помощника, костеря про себя чертово похмелье.
— Или против Игоря Кельмера, — не напрягаясь, пожал плечами Николай. Или просто пытался отвлечь мое внимание?
— Но в моем случае, любой выпад, против меня или Игоря, — это попытка помешать мне. А я такое не прощаю.
Вот теперь пусть об этом узнает любовник Николая, бывший или нынешний, не имеет значения. Я определенно ввязываюсь в игру, вне зависимости кого выбрали для удара.
— У тебя новое задание, Коля.
— Эм? Вызвать такси?
— Зачем? — не сообразил я.
— Для Лель.
— Ах, да… И это тоже. Но основное, найди мне всю информацию по Разумовскому. А еще не пропускай ни одного приглашения на вечера и приемы, где будет Кельмер! Сейчас нельзя разбрасываться возможностями.
