Карина на цыпочках дошла до конца прохода и заметила тусклый свет. Заглянув за угол, увидела, что конюхи занимаются лошадьми, а конюшня освещается только одним фонарем.
Карина тихонько пробежала по песчаному двору — она была в бальных атласных туфельках — и открыла дверь, ведущую на извозчичий двор. Ее никто не заметил. Карина побежала по булыжной мостовой к Грин-стрит.
Она оказалась у основной дороги и стремглав понеслась к Парк-лейну. Накидка развевалась за спиной, как парус.
Добежав до Дроксфорд-хауза, Карина решила отдышаться и привести себя в порядок.
«Никто никогда не узнает, — успокаивала она себя. — Все кончено. Они его найдут, но, конечно, им и в голову не придет, что это я его убила. А если и догадаются, что его убила гостья, так слуги не знают моего имени».
Карина почувствовала, что успокаивается. Волосы были растрепаны, и она натянула на голову капюшон.
«Если я буду вести себя спокойно и осмотрительно, никто ничего не узнает», — продолжала успокаивать себя Карина. Запахнув плотнее накидку, случайно коснулась рукой груди. И похолодела… Еще раз провела рукой у горла. «Так и есть! Изумрудная брошь с монограммой из дроксфордской коллекции — ее так легко опознать! — должно быть, упала на пол, когда я отбивалась от этого гадкого лорда Ваймена…»
Она подумала, что нужно вернуться, но содрогнулась при мысли о том, что ей предстоит пережить все снова. Подойдя к дверям, протянула руку к серебряному молоточку.
На ее стук лакей распахнул дверь и застыл в изумлении.
— Ваше Сиятельство! — воскликнул он и посмотрел на мостовую. Он не увидел кареты.
— Где Ньюмен? — спросила Карина и не узнала своего голоса.
Появился и Ньюмен.
— Простите, миледи, — сказал он. — Мы не слышали, как подъехала карета, и не встретили Ваше Сиятельство.
Карина пошла через холл по направлению к библиотеке.
— Я хочу поговорить с вами, Ньюмен, — сказала она.
Тот последовал за ней. Войдя в комнату, Ньюмен прикрыл дверь и взглянул на нее. Лицо ее было мертвенно-бледным.
— Ваше Сиятельство плохо себя чувствует?
— Поезжайте и немедленно привезите домой Его Сиятельство! Вы знаете, где он ужинает. Пусть он ни минуты не мешкает! Это очень важно! Никаких «но»! Поезжайте сию же минуту, — волнуясь, говорила она.
— Но Ваше Сиятельство… — нерешительно пробормотал дворецкий.
— Делайте, как вам велено!
— Вы нездоровы? — спросил Ньюмен. — Разрешите принести бокал вина?
— Нет, нет! Ничего не хочу! — закричала Карина. — Сейчас же привезите мужа домой. Вы слышите? Сейчас же…
Ньюмен поклонился и с недоуменным выражением лица вышел из комнаты.
Когда Карина осталась одна, она сняла накидку и трясущимися руками начала приглаживать волосы. Взглянула на вырез платья, где была пристегнута изумрудная брошка. «Брошки нет, а платье порвано…» Хотелось плакать, но слез не было.
Она в отчаянии думала, что скажет граф, когда вернется домой.
Граф ехал в закрытой карете по Парк-лейн и вспоминал печальное лицо Карины. Она умоляла его изменить планы, остаться дома с ней. Граф мог бы это сделать, но чувствовал, что пришла пора объясниться наконец с миссис Фелицией Корвин.
Ему не приходило в голову, что миссис Корвин — как и леди Сибли — считала, что все свободное время он проводит со своей женой.
Ни та, ни другая и представить не могли, что он был занят разработкой реформы избирательной системы и что все время с рассвета и до заката проводил в воображаемых баталиях со своими сторонниками и противниками.
Леди Сибли поверила графу, когда он сказал, что его женитьба никоим образом не отразится на их отношениях. Она считала, что женитьба графа — удобная ширма для их встреч.
Теперь же она ревновала его, как никогда в жизни.
Граф не был самонадеянным человеком, хотя по опыту знал, что если захочет добиться расположения женщины, сделает это непременно. Он был бы крайне удивлен, если бы узнал, что вызвал ревность у леди Сибли и у миссис Корвин.
Он считал, что Фелиция Корвин веселая и довольно привлекательная женщина. Для мужчины его круга и положения иметь любовницу считалось модным. Со дня окончания Оксфордского университета он этой моды придерживался постоянно. Разные были женщины. С некоторыми он оставался несколько месяцев, с иными по году. Миссис Корвин была его любовницей уже больше года. Она была по-женски умна. Понимала, чтобы мужчина любил приезжать к ней, его нужно не только развлекать, но и заботиться о том, чтобы он чувствовал себя комфортно. Она убедила графа перевезти ее с виллы в Сент-Джеймс-Вуд, которую граф снимал для предыдущей любовницы, в более респектабельный район вблизи Итон-сквера.
Она не стремилась жить в районе Итон-сквера, понимая, что там жили люди, занимающие высокое положение, но граф распорядился снять небольшой, удобный дом неподалеку. Был нанят повар. Он прекрасно готовил самые любимые блюда графа. Миловидная служанка открывала входную дверь, помогая раздеться, и провожала к хозяйке. Фелиция постаралась сделать так, чтобы визиты к ней доставляли графу истинное наслаждение. Она прекрасно осознавала, что не может вечно удерживать его при себе, поэтому с пониманием отнеслась к новой связи графа с леди Сибли. Когда же, однажды заехав к ней, он сообщил, что женился, она была поражена.
Граф, конечно, объяснил миссис Корвин, почему ему пришлось обзавестись супругой. Она не стала проливать слезы, когда он сказал, что их отношения останутся прежними, она поверила. И чтобы закрепить их связь и окончательно ее успокоить, он отправился с ней на Бонд-стрит и купил дорогие бриллиантовые украшения.
Но бриллианты оказались слабым утешением, потому что с тех пор граф у нее больше не появлялся. У миссис Корвин свои каналы, по которым она узнавала, что происходит в высшем обществе. Она была прекрасно осведомлена о том, сколько Карина заплатила за свои новые платья. Она помнила, что Карина выиграла на скачках в Эскоте. Поэтому, даже если бы лорд Ваймен не попросил ее завлечь графа на вечерок, она и сама была готова написать ему отчаянное письмо, умоляя приехать.
Если бы она была в состоянии поразмыслить спокойно, вспомнила бы, что он терпеть не мог получать письма. Особенно же не терпел, когда предъявляли претензии.
Получив письмо от миссис Корвин впервые со времени их знакомства, он был удивлен. Когда прочел его, еще более поразился. Письмо было резкое, лишено изящества, и он решил, что с него довольно.
Фелиция сразу потеряла для него всю свою привлекательность. Вдобавок он подумал, что женщины такого рода не очень умны и что с ними вообще не о чем говорить. Они способны лишь на стенания и упреки… Письмо более чем убедительно говорило об этом. Когда узнаешь их поближе, чувство новизны пропадает, любовные утехи приедаются, подвел граф итог, в отношениях с женщинами, как и в еде, полезно разнообразие.
