— И чо-то мне кажется, не женитьбой, — пробормотала Лена, чтобы я не услышал, но я услышал.
— Нет, не женитьбой. Мы встречались с ней некоторое время, но расстались.
— Чтобы встречаться с Лилей? — с наивностью Елена явно переигрывала.
— Причем тут Лилия?
— Ну как же? Теперь, кажется, она метит на роль вашей невесты.
Девчонка совершенно точно издевалась надо мной, но так, что я даже ответить не мог.
— Твоя интуиция тебя подводит, — закруглил нелепый разговор, вставая и вытирая губы салфеткой. Покидая террасу, на которой так и продолжали наши семейные завтраки, я совершенно точно расслышал шепот матери и Лены.
— Не удивлюсь, если она окажется беременной!
— Кто? — в ужасе с придыханием отозвалась мутер. — Лилечка?
— Причем тут Лилечка?
— Из-за аппетита! А при беременности не только багеты поглощать будешь!
Совершеннейший бред. Я только покачал головой, устремляясь навстречу новому дню с препятствиями.
* * *
О доблестном Роспотребнадзоре я вспомнил с приходом рассерженной и оскорбленной проверяющей.
— Акт.
— С перилами?
— Конечно!
— Мне очень жаль за субботу, я совершенно забыл о планах…
— Не имеет значения. Мне жаль, что вашу академию все равно оштрафуют или закроют.
Утро добрым не бывает, думал я, провожая взглядом спину удаляющейся проверяющей, набирая Павла Геннадьевича по телефону:
— Нам повезло, сверху замяли предписание пожарников по расширению лестниц, так что смело приваривай дополнительные перила.
Или бывает.
— Вера, неси кофе.
Скорее бы пережить неприятный разговор вечером с Мариной. Хотя зачем откладывать, если можно поговорить сейчас?
— Вера, не надо кофе. Я отлучусь на час.
Квартиру я открыл своим ключом.
Марина меня ждала…
На меня её пеньюар и полупрозрачное белье произвели впечатление. Так впечатлили, что я вошел и сразу прислонился спиной к двери, не в состоянии больше сделать ни шагу.
Дрожь в ногах, теснота в брюках, сосущее под ложечкой желание зубами сорвать с нее эти фривольные кружева и озноб, крупный, бьющий озноб от обуреваемых эмоций.
Что меня остановило?
Только осознание, что я отстреляюсь за полминуты, а потом не смогу убедить Марину, что мы расстались. Как-то зачастил я с сексом на прощание.
— Что это было? — прохрипел я, откашлялся, но голос не вернулся. — Я разве неубедительно ушел от тебя?
— Мы не поговорили, а я хотела…
— Я не про эту субботу, не про барбекю. Зачем ты явилась в мой дом?
Марина побледнела, машинально стянула полу пеньюара, а моему измученному неудовлетворенному эго хотелось и дальше наблюдать за наготой, скользить взглядом до полных грудей, которые еще месяц назад я ласкал с полным правом обладателя.
— Андрей, я просто хотела поговорить, но не застала тебя дома. Что же, мне надо было развернуться и уйти? Вот так, без объяснений?
— Именно. Меня в тебе всегда привлекала кротость и сообразительность. Но раз не получилось расстаться по хорошему, у меня есть другой вариант. Через неделю эту квартиру сдают в наём. Через риэлтора. У тебя три дня, чтобы съехать. Что успеешь вывезти — то твоё.
— Как всё расчетливо и педантично, а, Шайгер? Неужели связываясь со мной, ты только и мог предложить роль содержанки?
— Я… Нет.
— Ну соври мне, что любил меня, а не просто пользовался?
Совладать с собой и не броситься к девушке на грани истерики, или не выбежать вон, спасаясь от этой самой истерики, почти нереально. Но и ответ на последний вопрос мог стать последней каплей.
Любил? Пожалуй, да. Два года назад я голову от нее потерял. Молоденькой умненькой девочки, пробивной, любознательной и неприступной. А потом… Не знаю, почему я спрятал ее от семьи и от друзей, почему перевел отношения на разовые встречи и удовлетворение потребностей.
Или знаю.
Как только Марина добилась меня, она перестала быть той Мариной, которая меня заинтересовала. Не помню, чтобы она упрекала меня хоть раз, что я не вожу ее на свидания, не беру на конференции. Она спокойно сидела здесь, в предоставленной квартире, и удовлетворялась стандартными отмазками, что много работы, я устал, я занят, это не развлекательный выход…
— Любил.
— Тогда почему твоя мать не знала обо мне?
— Я не рассказываю своей матери о любовницах.
— Даже о подселенной в доме шлюшке? Не считай меня за дуру! Ты бросил меня именно тогда, когда подцепил эту тварь!
— Три дня, — отчеканил я и вышел из квартиры, стараясь не вникать эпитеты, сыплющиеся мне вдогонку.
Черт, но Елену перевозить сюда будет опасно. Кто знает, какой еще номер выкинет Марина.
Вечером меня встретили в столовой.
— Как прошел день? — дежурно поинтересовался я.
— Ходили в больницу, купили Елене форму, — отчеканила мутер, странно поджимая губы.
— Но что-то не так?
— Она испортила форму, Андрэ! Выпросила у меня старую швейную машинку, сказала что она дизайнер, и испортила форму! А когда я высказала, еще и надулась на меня.
— Ганс?
— Вам лучше самому посмотреть, герр профессор.
Рано я расслабился, рассчитывая на лёгкий вечер и приятную кампанию за игрой в карты.
Постучал в дверь:
— Лена, открывай и показывай.
— Не буду, вы тоже отругаете.
— Я не представляю, что можно сделать с формой, чтобы я еще не видел. Выходи.
— Ладно, только сядьте.
— Здесь негде.
— В столовой сядьте. Я щас.
Не успел я вернуться, как напоролся на мутер, жаждущую праведного возмездия:
— Видел?! Что скажешь? Завтра последний день, а она без формы!
— Да в форме я! И мне так нравится!
Сесть я не успел, когда обернулся на срывающийся крик Лены.
Но лучше бы сел.
Вот теперь я видел всё.
Глава 14. Отлично играю в похер
Я рыдала в подушку, проклиная фрица за черствость и бездушность… За душевную черствость, вот.
Впервые он не рычал, не орал, не хрипел, так, что у меня все скручивало в животе от желания, а холодно сузил глаза, расправил манжеты и отчитал, после отправив в комнату и пообещав вычесть стоимость формы из жалованья.
