— Охрененная задница, Ленка. Я тебе еще пятьсот за задницу накину.
Я проваливалась пьяную засасывающую темноту, где-то на границе сознания, далеко от себя ощущая чье-то пыхтение, тисканье моей попы, слюнявые прикосновения к коже, но ничего более настойчивого.
Выдернул меня из сна нечеловеческий рык герра. Ну что опять? Я заныла, переворачиваясь на бок и подгибая под себя колени. Перед глазами сплошное мутное пятно. В ушах крики, звуки падающей мебели, криков, ударов.
Как же громко, а мне хочется обратно — в спасительную темноту.
И снова герр. Завернул меня как в кокон в покрывало, встряхнул, подхватывая на руки, и понес.
Я захныкала, опять почувствовав на лице морозный воздух. Но герр не отпускал, в его руках было тепло. Потом урчащая машина, ворчащий Андрей и спасительная темнота.
Идеально.
* * *
Утро лучше бы не наступало. Я застонала, проклиная всё, что почувствовала при пробуждении. Раскалывающуюся голову, скованное горло, заложенный нос и ломоту в каждой косточке тела.
К губам тут же поднесли что-то теплое и приятное…
Горло смягчилось, но остальное осталось при мне.
— В туалет отнести?
Андрей?
Попыталась открыть глаза, но не смогла. Заплыли так, что не разлепить. Кивнула. Тут же почувствовала его заботливые руки, переместившие меня в туалет.
Поддалась минутной слабости, расклеившись в его руках. Какой же герр хороший, вкусно пахнущий, теплый, большой…
И от него беременна Маринка!
— Пусти.
— Не могу, ты не в том состоянии. Умывайся и зови, отнесу тебя в постель. Через час приедет врач.
— Не нужно. Это похмелье, — проскрипела я.
— Не спорь, ты простыла насквозь. Теперь вместо альпийских склонов в Австрии будет тебе клюквенный морс и бумажные салфетки для соплей. Довольна?
По голосу я не очень понимала, что с герром. Сердится? На меня?!
Это я на него должна быть сердита и зла! Ему то что?
Кое-как привела себя в порядок и поняла, что сил гордо выйти и расставить все точки над «ай» у меня просто нет.
— Андрей!
Он появился сразу же. Взлохмаченный, с осунувшимся лицом, кругами под глазами. Черт! Как же от жалости ноет в груди. И я снова не удержалась, крепко прижавшись к нему.
Мы были в новой полупустой квартире. Почему он принес меня сюда? Потому что в его спальне теперь живет «идеальная» Марина? А почему он сам здесь, со мной?
— Спи, глупышка. Мы потом поговорим. Я объяснюсь.
Замотала головой. Оттолкнула, заныла. И когда он прижал мою голову к груди, разрыдалась, вываливая на него все эмоции, страхи, злость со вчерашнего вечера. А потом опустошенная заснула, так и не покидая его объятий.
Сквозь вязкий сон чувствовала, как мне измеряют температуру, заставляют открыть рот, ощупывают горло и слушают легкие. И снова успокаивающая тишина и мерное дыхание Андрея рядом.
Наверно, это мой рай.
* * *
Очередное пробуждение под бодрые звуки телевизора и умопомрачительный запах еды.
Кашель сотряс тело и заставил поморщиться. Горло, нос все также заложены, тело все также ломит. Но еще я совершенно точно выспалась и проголодалась.
— Проснулась? Яичницу будешь?
Кивнула.
Кушали мы оба в постели. Я медленно прожевывала и, морщась, проглатывала. Было вкусно, но глотать ужасно больно.
— Морс.
— Угу.
Андрей всё прибрал и вернулся в спальню.
— Поговорим?
Кивнула.
Я молчала, только слушала его сбивчивые объяснения. Про какую-то ошибку, подставу. Про нечестную игру председателя и Баграта. Про предательство мутер.
— Так Марина у мутер, что ли?
Герр тяжело вздохнул и подтвердил.
— А почему ты здесь?
— Потому что хочу быть рядом с тобой, а не с ними.
Ох, ну как в сериале, у меня тут же полились из глаз слёзы. Ну как можно быть такой наивной?!
— Но у Марины ребенок!
— Если тест подтвердит, что он мой — я выделю ему содержание. Я не смогу бросить малыша на произвол судьбы. Ты это понимаешь?
— Понимаю. Но жениться ты на ней не будешь?
Герр фыркнул:
— Из-за ребенка? Лен, ну кто женится на нелюбимой женщине только потому, что она не умеет предохраняться? Или специально пытается забеременеть? Я не готов остаток жизни терпеть рядом с собой чужую женщину и каждый день тяготиться тем, что мне приходится возвращаться к той, кого я не люблю.
Я смотрела на него во все глаза, ждала, боялась надеяться, но герр и не думал пугать меня еще больше.
— Я выбрал тебя. Хочу быть с тобой. И ты согласилась. Помнишь?
Несмело кивнула.
Он потянулся, открыл верхний ящик тумбочки. За презервативом что ли лезет? Меня прошило. То есть как Мариночке, то и о презиках забыть можно, а как со мной, так предохраняться будет?!
Но Андрей достал маленькую бархатную коробочку. В таких презервативы точно не хранят!
— Елена, хочу еще раз официально попросить тебя остаться со мной навсегда.
— Проси, — прохрипела я, не сводя взгляда с ме-е-едленно открывающейся коробочки. — Вау! Какое!
Кольцо поражало. Я конечно не спец, но оно даже на вид было жу-у-утко дорогое!
— Так ты выйдешь за меня?
— Ага! Можно надеть?
Андрей засмеялся, доставая миленькое чудо и напяливая на мой палец. На сердце в ту же минуту разлилось тепло и спокойная уверенность, что теперь-то никакая случайно беременная не встанет между нами. На крайний случай у меня есть запасной план.
Залететь самой!
ЭПИЛОГ
В Австрию мы все-таки успели слетать. Герр катался с гор на лыжах, а я закутанная в кучу пледов, пила австрийский чай с медом и слепла от белого, искрящегося на солнце снега.
По возвращении активно перевезли вещи из квартиры мутер в нашу квартирку. Мутер поливала нас презрением и подвергала остракизму, но когда герр был уверен в своих поступках — я тем более была спокойна.
Марина оккупировала всю половину Андрея. Я переживала за заначку, но ей даже в голову не пришло обшарить мои вещи. Так что открытие бутика — только вопрос времени. Андрей выслушал мою идею, целиком одобрил и погрузился в своим, не самые приятные заботы.
Он передавал дела Тармуни.
Тот под протеже председателя уже вовсю осваивался в академии, устанавливал новые порядки, менял расписание, перекраивал сетку так, что мы с группой могли с утра заниматься на нашей базе, а потом неслись через полгорода в другую академию, чтобы попасть на следующую пару.
