Впереди попечительский совет и я буду выглядеть весьма бледно, потеряв важный грант и стоя одной ногой в закрытии Академии.
Черт, если я её потеряю, какое несмываемое пятно позора ляжет на нашу фамилию! Весь выпуск одаренных менеджеров и экономистов будут выпускаться под корочками гуманитарной академии. Позор! Набор следующего года уже под вопросом, стоит расползтись слухам. А они поползут сразу после попечительского совета.
Преподавательский состав тут же будет подыскивать место постабильнее, без потери репутации в своем резюме. И я не могу их осуждать! Одно дело преподавать в престижной международной академии, другое, читать лекции в филиале при академии гуманитарных наук.
Да-а-а… И все из-за одного моего промаха. Только какого? Где я сделал первый неверный шаг? Уж точно не тогда, когда принял пари Тармуни.
— Алло? Баграт? Чем обязан?
— Адрей, я тут подумал, так как слияние еще под вопросом и нет четкого понимания кто кого поглотит, может, не будем озвучивать это на попечительском? Не хочу с самого начала года решать проблему по оттоку кадров.
— Понимаю, — протянул я, внутренне испытывая неимоверное облегчение от созвучных мыслей и правильных выводов коллеги. — Да. Совершенно не против, чтобы наше маленькое пари осталось в тайне. До конца.
— До конца. Хотел бы пожелать тебе удачи, но не могу. Я желаю удачи себе.
К сожалению, это я тоже понимал.
До трех я успел зайти в зоомагазин и купить маячок, в соседнем ювелирном мне его впаяли в серьги.
— Или лучше в браслет? Я не помню, проколоты ли у нее уши.
— Но серьги надежнее, господин. Браслет легко снять или сорвать, а на небольшие гвоздики в ушах никто не обратит внимания.
— Вы правы. Если что, проткнем уши там же, в клинике.
В три я вернулся в клинику, Сергей встретил меня с порога, приветливо улыбаясь:
— Девчуля чистенькая.
— Неужели? — не смог я скрыть скепсиса в голосе.
— Хм, не сомневайся! Заключения — моя репутация. Проверил всю, вдоль и поперек. Проблемы со здоровьем есть, среднестатистические: немного увеличена печень, застужены придатки и сейчас возможно межсезонное обострение, зубы нужно лечить четыре коренных.
— Угу.
— Но не гонореи, ни сифилиса. В общем, по заключению гинеколога, девочка словно не на панели работала, а год хранила верность.
— Может у нее еще и плева обратно затянулась?
— Ха-ха, шутник. Но мне твой немецкий юмор всегда казался странным. Идем, отдам анамнез, направления и результаты анализов. Гинеколог выписал ей противозачаточные, пусть принимает полгода. Нужно восстановить цикл, он у нее сбился. Таблетки помогут. Проследишь? Это в твоих же интересах.
— В моих?
— Ну, а как? Разве ты воспользоваться ей не собираешься?
И снова Сергей вывел меня из игры.
Нет, пользоваться Леной с панели я не собирался. Даже несмотря на медицинское заключение, она для меня оставалась больной. Тугодумием, простотой, глупостью. И я надеялся частично вылечить ее от этих болезней, но не до той степени, чтобы принимать ее как равную. Я просто не смогу принять её.
Уши у чучела оказались проколоты. Даже трижды! Но сразу вручать и надевать на нее подарок я не рискнул. По дороге домой сделал очередной заход объяснить ситуацию.
— Что значит, жить у вас буду? Мне ваще-то на работу ходить надо.
— Как это не работать? Я в столицу за этим и ехала!
— Ничо мне от вас не надо. Вот оплачено за сутки — ими и пользуйтесь. Можете того чернявого позвать, платили то за двоих.
— Я ни слова не поняла. Ваши проблемы — это ваши проблемы. С больной головы на здоровую не надо, лады?
Я сдался! Я взвыл! Это у меня, у меня больная голова?!
Заведенный, припарковал машину и выдернул чучело к подъезду.
Мутер… Буду надеяться, что ее сердце выдержит сегодняшние новости.
Мы вошли в лифт и я поднес магнитный ключ к кнопке четвертого этажа.
— А нафига это? Просто на кнопку нажать нельзя?
— Нет. У нас выкуплен весь этаж, лифт открывается в прихожей.
— Ну ничо се!
Она буквально вывалилась из открывшихся створок лифта в объятия растерявшейся матери.
— Что это?! — повышенный тон мутер не сулил легкого и приятного вечера.
— Знакомьтесь, Аделаида Марковна, супруга покойного профессора Отто Швайгера. Мама, это Елена.
Мутер поджала губы, а я предчувствуя разговор на повышенных тонах, быстро завел чучело на свою половину, велев ждать, и запер за ней дверь. К счастью в моей квартире все двери закрывались на ключ с двух сторон!
— Андрей, тебе придется объясниться!
— Безусловно. Пройдем в столовую?
За полчаса я обрисовал всю патовую ситуацию по пари и своей карьере в случае проигрыша. Мутер быстро прониклась.
— Надо брать девочку в оборот! И почему ты не позвонил мне раньше? Бедный мальчик, представляю как ты извелся!
— Ты не приняла звонок.
— Ох, да… Была занята, а потом забыла перезвонить.
— И с оборотом возникли проблемы. Девушка не идет на контакт.
— Что значит не идет?! От нее зависит твоя карьера! Конечно она пойдет на контакт.
— Мам, она не понимает ни слова из того, что я ей говорю. А мне нужно полное доверие, чтобы за четыре месяца обучить ее по максимуму!
— Иди, мой мальчик, освежись, переоденься. Я сама поговорю с этой… Как её?
— Елена. Но ей на данном этапе всё равно, как ты к ней обратишься.
— Нет, дорогой. Нужно сразу приучать ее отзываться на правильное имя. Значит, Елена? Ну что ж… Достань мне из верхнего шкафчика бальзам.
— Сейчас? Мам, по-моему, не самое подходящее время.
— Это не мне.
Все мои возражение мутер перечеркнула, захватив к бальзаму пару наперстков, ушла на мою половину. Выждав минуту, я отправился следом.
— Бедная девочка! Разве Андре не сказал, что будет тебе платить? Обязательно будет. За каждый день, за каждую хорошую отметку. Он же учитель! Очень одаренный учитель.
Я почти не различал, что в ответ говорило мое чучело, только шмыганье носом и всхлипывания.
— Конечно, но согласись, лучше зарабатывать деньги у приличного человека, чем каждый день у неприличных… О, Андре очень порядочный молодой человек, пользуется уважением…
Снова всхлипы с подвыванием и увещевания моей матери.
— Напугал? Бедную девочку!.. Он и правда доктор, но не врач. Очень образованных людей тоже величают докторами. А на что же тебе нужны такие большие деньги, которые мой Андре, конечно же, тебе заплатит?
