— Ты позлорадствовать позвонил? — бросаю в трубку, а сам, блять, понимаю, что он прав.
— Я помощь тебе предложить хочу, — неожиданно говорит он. — Отдам тебе все доки, которые найду на Олега. У меня многое есть, но я найду еще, чтобы наверняка.
— Ты думаешь я тебе поверю? — мне смешно от его предположения. Многим поверить могу, но Демьяну. После событий пятнадцатилетней давности не могу.
— А мне по хуй, поверишь ты мне или нет. Я помочь тебе идиоту хочу, потому что Олег не остановится. И твои недоадвокаты ничего не сделают, будь они трижды хорошими. Я свое дело хорошо знаю.
— Ну да, — киваю я. — Знаешь. А еще ты беспринципный сукин сын и грызешь глотки без сожаления. Я не поверю тебе, Демьян даже если ты скажешь, что хочешь искупить вину и спустя пятнадцать лет понял ошибку.
— Мы можем встреться?
— Нет.
— Ты совершаешь ошибку.
— Пятнадцать лет назад я говорил тебе то же самое.
Отключаюсь и тут же набираю своих адвокатов, требуя документов на Олега. У них — нихуя. Пара справок, несколько договоров. Максимум, что я с этим сделаю — подотрусь в туалете. С меня в полиции поржут, а Олегу ручку пожмут.
— Ищите, идиоты, — говорю в трубку и иду к Веронике.
Ложусь рядом и обнимаю свою жену за живот, нежно целую в плечо и даже представить не могу, что когда-либо потеряю ее. Или детей. Нет.
Вероника неожиданно вздрагивает и поворачивается ко мне. Смотрит сонно и говорит:
— Я снова уснула, — он едва улыбается, но все же делает это.
— Отдохнула? — спрашиваю у нее. — Погуляем? Сходим в ресторан? Что скажешь?
— От прогулки не откажусь.
Ее лицо оживляется и она тут же садится на кровати, поджимая ноги в позу лотоса.
— А куда пойдем? И это… безопасно?
На тебе, Матвеюшка, под дых. Даже сейчас, после расслабленного сна, после того, как я заботливо обнял ее и предложил погулять, она думает о безопасности. О том, не дадут ли нам по голове в крутом Берлине и не увезут ли на родину.
— Безопасно, малыш, — уверенно говорю я и тяну ее к себе за руку. — Давай, одевайся и пошли. Погуляем, Ник, тебе дышать воздухом полезно. Не спорь, давай.
Она кивает и встает, чтобы пойти в ванную, а я встаю с кровати, выхожу в коридор и прикрываю за собой двери. Сваливаю на балкон и набираю номер Демьяна:
— Твое предложение еще в силе? — бросаю, как только он берет трубку. — Давай встретимся. Я в Берлине. Прилетай, обсудим все.
— Завтра нормально?
— Да.
— И что же заставило тебя изменить решение? — я хочу услышать насмешку, но ее нет.
— Неважно, — говорю я. — Прилетишь, набери меня.
Глава 54
Матвей
— У тебя есть пять минут, чтобы рассказать мне все, — сажусь на стул напротив Демьяна и складываю руки на столе.
— Даже не поздороваешься?
— Время пошло, Демьяша.
— Вот, — брат протягивает увесистую папку и толкает ее ко мне. — Изучи хотя бы первые несколько страниц.
Беру папку в руки и листаю ее. Составленные договора по ЛевиМеду, множественные махинации, отмыв денег, закупка дорогостоящего оборудования для других клиник из Китая.
— Ты когда успел? — поднимаю голову и впиваюсь взглядом в брата. — На это нужны годы.
— Которые у меня были, — спокойно говорит он. — Я собирал инфу на него с начала работы.
— Я всегда знал, что ты предусмотрительный сукин сын.
— Ты работал с Олегом, — пожимает плечами он. — Я не мог не собирать на него компромат.
— Скажи, что ты сделал это ради меня, — усмехаюсь. — Ты когда успел научиться сироп в уши лить? Или, этому научили на курсах?
— Я серьезно.
— А я не верю. Избавь меня от хуйни под названием “Совесть”, потому что я ни хуя не поверю, что она у тебя есть.
— Матвей.
— Закрой рот, Демьян. То, что я принимаю твою помощь, еще не значит, что мы помирились. Или когда-нибудь помиримся. Да что там. Я даже жрать с тобой за один стол не сяду, потому что такие как ты не меняются. Если готов отдать папку без ожиданий, что я тебя прощу — чрезмерно благодарен, если нет — забирай и чтобы духу твоего не было ни рядом с Вероникой, ни рядом со мной.
Протягиваю ему папку и встаю, но он останавливает меня и просит забирать документы. Мы встаем вместе. Я беру папку и выхожу из ресторана, правда, около машины Демьян снова меня останавливает. Я успеваю закинуть папку на сиденье и повернуться к нему всем корпусом.
— Что тебе, блять, не ясно в фразе “я тебя не прощу”? Или тебе скрепить обещание кровью?
— Я не трогал ее, — говорит он. — Не трогал. Мы любили друг друга. Любили, черт тебя дери.
Я смачно впечатываю кулак в его самодовольную рожу и опрокидываю Демьяна на землю.
— Это ты зря, блять, очень зря. Я ни слушать тебя не собираюсь, не видеть, ни тем более верить. Даша мое была, понятно? И ребенка моего носила. А ты, сука, влез, куда тебя не просили. Пришел, тварь, и увез ее, домогался.
Я поднимаю его на ноги и толкаю к машине, опрокидываю на капот и ударяю по лицу еще раз. Сжимаю его шею и с садистким удовольствием смотрю за тем, как он обхватывает мою руку. Хуй тебе, братец. Я слишком часто посещаю зал, чтобы твои худенькие ручонки хоть что-то сделали.
— Послушай меня. Я благодарен тебе за ту папку, которая лежит в машине, за то, что ты подвел своего Олежку и отдал ее мне, но я ни за что не стану называть тебя братом и наши отношения ни разу не станут прежними. Даже если ты исправился и стал прекрасным мальчиком, я один хер не стану с тобой общаться. Понятно?
Отпускаю его и отбрасываю от себя, огибаю машину и сажусь в салон. Демьян отходит от машины на тротуар, а я завожу двигатель и выезжаю со стоянки. Спасибо и на хуй.
Увы, судьба, блять, решает, по-другому. Пока я думаю, как использовать документы и передаю их своим юристам, Олег действует. Использует, сука, то, что лишает меня ЛевиМеда. А после заказывает меня. И узнаю я это не от тех, кому поручил это дело, а от брата, сука.
