Дамир: Не могу дозвониться маме и брату. Если что… забери Артема к себе или оставайся у меня.
Звучит дико, но что я могу сделать, когда мой брат вне зоны, а мать не берет трубку.
Я думаю, что мне еще удастся позвонить, но врачи обламывают с этим моментом. Меня быстро осматривают на УЗИ, отбирают телефон и напяливают какую-то ночнушку. Видок тот еще, если честно. Меня укладывают на кушетку, делают анестезию, и я засыпаю.
Прихожу в себя уже в палате. Благо, одиночной, потому что соседей я бы не выдержал. Состояние, мягко говоря, так себе. Голова кружится, а тело как ватное. Не могу поднять ни руку, ни ногу, но боли больше нет. На следующий раз я просыпаюсь глубокой ночью. Состояние нормальное, я уже немного соображаю, да и тело слушается, правда, не знаю, можно ли мне вставать.
Пытаюсь осмотреть свою тумбочку, но телефона не нахожу. Отлично! Я ведь даже не знаю, забрала ли Катя ребенка. Сомневаюсь, что она оставит его, но хочу знать, что с сыном все в порядке.
Решаю позвать медсестру и кричу, но на зов, почему-то, никто не приходит. Я встаю. Меня слегка шатает, но я таки дохожу до двери, нахожу медсестру и спрашиваю где мой телефон. Она смотрит на меня как на привидение, опасливо оглядывается и говорит, что мне нужно вернуться в палату.
Чувствую себя участником зомби-апокалипсиса: приглушенный свет ламп на потолке, полная тишины и стерильно чистое помещение больницы с одной единственной медсестрой, которая, кажется, меня боится. Я бы засмеялся, да только нужен телефон. Желательно как можно скорее.
— Послушайте, — я опираюсь на стойку. — У меня забрали телефон и кошелек. Я не знаю куда его унесли, но принесите, пожалуйста. У меня дома ребенок. Один. Я отец-одиночка, понимаете? Он там с няней, и я хочу быть уверенным, что с ним все в порядке.
Медсестра, кажется, понимает. Встает и просит подождать несколько минут, а затем выходит с моим бумажником и телефоном.
— Вот, проверяйте все ли на месте.
Справляюсь с задачей за пару секунд. Деньги и кредитки на месте, так что я киваю и поворачиваюсь, чтобы пойти в палату.
— Погодите, я помогу, вам еще рановато вставать.
Девушка действительно помогает мне дойти до палаты, становится моей опорой и уходит только когда я укладываюсь в кровать. На дисплее пару десятков пропущенных от матери, но ни одного от Кати. Правда, от нее есть сообщение:
Катя: Хорошо. Я подожду до десяти и потом заберу Тему к себе.
P/S: Я волнуюсь.
Улыбаюсь, как подросток. Вроде ничего такого не написала, но, черт возьми, приятно. Прокручиваю вниз и читаю следующее смс:
Катя: Я забрала Артема. Адрес вы знаете. Выздоравливайте и наберите.
P/S: Я все еще волнуюсь.
Смотрю на часы: 3:21. Звонить, как и писать уже поздно, но я таки быстро набираю сообщение:
Дамир: Со мной все в порядке. Сделали операцию. Отрезали аппендикс. Как Тема? Не капризничает?
Я не жду ответа, но когда сообщение оказывается прочитанным, и я вижу двигающийся карандашик, волнуюсь. Может, Тема не дает спать? Капризничает без меня.
Катя: Тема спит. У тебя аппендицит?
Она такая смешная. Прыгает с “вы” на “ты” или просто забывает, как правильно.
Дамир: Был. Его отрезали и наверняка скормили собакам. Почему не спишь?
Я пытаюсь отшучиваться, но не уверен, что получается действительно смешно. Но и писать подробности своей операции я не стану.
Катя: Ждала новостей.
Дамир: Правда? Волновалась за меня?
Катя: У меня твой ребенок. И ты платишь мне зарплату. Естественно, я волновалась. Остаться без работы и с чужим ребенком такая себе перспектива.
Я улыбаюсь, понимая, что это только слова. На самом деле она точно волновалась. И это радует. Дает надежду, что какой-то там Паша не любовь всей ее жизни и у меня есть шанс.
Катя: В какой ты больнице, мы утром приедем. Кстати, что с работой? Или Артема заберут? И не надо приезжать?
Столько вопросов. Я пытаюсь сосредоточиться и принять решение. Однозначно Артема заберет мама, когда я до нее дозвонюсь, а Катя… наверное, глупо оставлять ее дома, но я не слишком хочу, чтобы она шла в офис. Я просто не воспринимаю ее своим секретарем. Она для меня женщина. Желаемая.
Дамир: Приезжай утром с Артемом. Я в 156 больнице. Отделение и палату пока не знаю, но утром напишу. Потом решим, что будет с работой.
Катя: Хорошо. Отдыхай.
Дамир: Спокойной ночи.
Она присылает засыпающий смайлик, и я улыбаюсь. Кладу телефон на тумбочку и поворачиваюсь на здоровый бок. Кажется, у нас еще не все потеряно, и мне таки дадут возможность объясниться.
Глава 39
Катя
— А ты почему с ребенком? — первое, что спрашивает Паша, едва я переступаю порог квартиры с Артемом.
— Спустись к таксисту и возьми сумку с вещами, — говорю я, а сама разуваюсь и прохожу внутрь.
Начинаю разговаривать с Темой, показывать ему квартиру, целую, чтобы он почувствовал тепло от меня и не испугался. Он, кажется, в шоке, но не плачет, и на том спасибо.
— Катя, что происходит? — врывается в комнату Паша.
— Во-первых, на два тона тише, потому что ты его пугаешь, во-вторых, это не твое дело, Паша. Я уложу Тему и все расскажу, ладно?
Друг в шоке, но молчит. Кивает мне и выходит, а я укачиваю Тему на руках, потому что ему как раз время спать. Я не стала ждать до десяти и уехала пораньше, но черт, как же мне было страшно. Забирать чужого ребенка, закрывать дом, вызывать такси и вообще. Что происходит?
Я на нервах, Дамир звонил один раз, но я как раз купала Артема, а когда освободилась и написала ему, он уже не ответил. И это было еще страшнее. Что случилось?
Он не смог дозвониться матери, и мне пришлось забирать Тему к себе. Если честно было страшно, потому что это совершенно чужой ребенок. Он может плакать, кричать, не хотеть спать без папы. Поэтому когда Артем без труда засыпает, я выдыхаю, включаю ночник и выхожу из комнаты.
Так хочется выпить, но я держусь, потому что у меня в квартире ребенок. А пьяная няня точно не в тему.
— Так ты расскажешь? — сразу же спрашивает Паша.
Я киваю, делаю себе кофе и рассказываю что случилось.
— Погоди, вы что… едва не переспали? — удивляется Паша, а я только приподнимаю брови и мотаю головой, а еще приоткрываю рот и цокаю языком.
— Я что? На немецком говорю?
— При живом мне?
— Паша!
