— Не последняя, — отмахиваюсь от ее похоронного тона, который выдает мысли, что все-таки кружатся в ее головке. — Далеко не последняя, малышка.
Мы возвращаемся в дом и прощаемся с родителями. По взгляду мамы я вижу, что она всё понимает, и она так ласково и крепко обнимает Аллу, что мне становится тепло на душе. Я обещаю вернуться завтра к часу и погостить у них пару дней. Потом мы забираем вещи Аллы, она успела внести в дом всего одну сумочку, а остальное так и лежит в фургоне.
Я завожу мотор и выезжаю из коттеджного поселка, потом сворачиваю с главной дороги и ухожу к лесам. Я заранее знаю, куда хочу ее отвезти, и поэтому мы добираемся быстро и без лишних петляний.
Мы поднимаемся повыше, чтобы полюбоваться на огни небольшого городка, а утром встретить рассвет, который выйдет из-за холмов.
— Будем считать, что ты зажег свечки, — Алла указывает на самые яркие желтые огни под ногами и прижимается ко мне крепче, когда мы перебираемся в салон и раскладываем походную кровать. — Очень романтично, Алекс.
— Я старался, — хмыкаю и утягиваю ее под себя.
— Мне так ничего не видно, — фальшиво жалуется малышка, созерцая вместо города, мое довольное лицо. — Ни капельки.
— Я тоже романтичный. И плавлюсь лучше свечки.
— Ты плавишься?
— Ага, под твоими пальчиками.
Это чистая правда.
Я целую и ласкаю ее. Беру. Я уже знаю, как именно она любит и на какие ласки отзывчива до дрожи. И я хочу, чтобы ей было сегодня лучше всего, чтобы она вспоминала именно эту ночь и торопилась назад. Расстояние — паршивая штука, но я гоню эти мысли прочь, ведь у нас все так хорошо… Идеально, черт возьми. Я целую ее глубже и веду языком по разгоряченной коже, запах и вкус которой уверен запомнил на всю жизнь. Моя малышка, моя сладкая и терпкая малышка. Я в ней и чувствую, как она сжимается вокруг меня и как влажно дышит в плечо, то и дело прикусывая мою кожу.
Я никуда не тороплюсь, и беру ее медленно и нежно, двигаюсь на грани достаточного и свожу ее с ума накатывающим, но не захлестывающим с головой наслаждением. Она близко и уже готова умолять дать ей последнюю крупицу, чтобы выкрикнуть мое имя и обессилено упасть на матрас.
— Я люблю тебя, — шепчу ей и толкаюсь сильнее.
Резче.
На всю длину.
Она вздрагивает всем телом и вскрикивает, сжимая меня в своих руках до боли. Но мне хорошо от этих ощущений, я так остро чувствую, что она рядом, кожа к коже, и сложно представить, что уже завтра будет по-другому.
Что будет проклятый аэропорт.
Глава 49
— Обещай, что ты вернешься, малышка, — Алекс спрашивает, кажется, уже в сотый раз, все еще не желая верить мне или просто опасаясь, что я уеду и не вернусь.
Наше время вышло, пожалуй, слишком быстро. Я познакомилась с его родителями, и я влюбилась. По-настоящему. Так, что сердце колотилось как бешеное, а в голове вертелась только одна мысль — мой Алекс. Мой мужчина. Мой самый лучший. Спасатель. Тот, рядом с которым ничего не страшно, и все вокруг кажется раем на земле.
— Обещай, что будешь ждать, — поддеваю его, не удержавшись. — У тебя тут море, солнце, Долбалия, да? — я подмигиваю, а он смеется.
— Мне никто не нужен, малышка. Никто, кроме тебя, — даже море будет неинтересным, а еще я боюсь во всех видеть тебя, и пропустить утопающего… — он хмурится, делая вид, что задумался, а я до сих пор не верю, что уезжаю.
Я знала, что не останусь здесь, не вернувшись в Россию. Мне предстоит решить немало проблем: родители, подруга, работа. Я не знаю, как буду говорить всем о том, что переезжаю, что влюбилась и собираюсь к мужчине на другой конец земного шара. Я и сама слабо верю в то, что действительно это сделаю, но если он будет ждать… У меня просто нет права не приехать. Я должна.
Мы прибыли в аэропорт за несколько часов, и сейчас остается всего час до регистрации и момента, когда я взойду на трап и улечу на родину. Улечу, чтобы решить свои проблемы и вернуться.
— Я приеду, — тихо шепчу, обхыватывая его за шею и прижимаясь всем телом к его мощной груди и прессу. Я жмусь и жмусь, сжимаю в руках футболку, купленную мной и подаренную на память. На глаза наворачиваются слезы.
— Эй, малышка. Алла, — Алекс обращает на себя внимание. — Я буду тебя ждать, слышишь? И звонить тебе по Скайп каждый вечер. Хотя нет… каждый день… во время обеденного перерыва. У нас ведь разница во времени, — кажется, он несет откровенную чушь, но плевать даже на это.
Пусть говорит. Я готова вечно слушать его голос. Слышать эту хрипотцу в тембре, запоминать произношение слов и воспроизводить по памяти в моменты, когда мы будем далеко друг от друга, без телефона, Скайпа и взаимных улыбок в камеру. Вряд ли этого будет достаточно, но хотя бы так, чтобы окончательно не свихнуться, чтобы не сойти с ума и дожить до момента, когда я куплю обратный билет и буду лететь на крыльях счастья к своему мужчине.
— Я еще не уехала, а уже стою в международном аэропорту Владивостока, глупо улыбаюсь и покупаю билет в Грецию, — признаюсь, обхватывая руками его шею и целуя в щеку.
— А есть какой-то клинический сон? Искусственная кома? Что-то, что помогло бы мне проснуться через две недели, а ты уже рядом? — он снова шутит. Вижу это по его пляшущим в глазах чертикам и легкому тону, хотя знаю, что ему так же тяжело, как и мне.
— Могу врезать мокрым полотенцем по башке, хочешь? — я не отстаю, потому что шутить действительно легче. Не приходится плакать, и глаза не жгут слезы.
— Украла в отеле? — он притягивает меня ближе.
— Да, — выдыхаю прямо в его губы, после чего ощущаю жгучий и до боли желанный поцелуй.
Алекс толкает язык внутрь моего рта, сплетается с моим языком и вырывает из моих губ стон блаженства. Мы как подростки. Нам плевать на окружающих. Я стараюсь не думать о том, что нас кто-то видит, что такие откровенности могут кому-то не понравится. Плевать, потому что это последние минуты, когда мы вместе. Когда я ощущаю жар его тела и руки, блуждающие по моей спине. Еще чуть-чуть, и я сдамся. Верну билет и сообщу все родителям по Скайп, а уволиться… всегда можно по-французски.
Наконец, Алекс находит в себе силы отпустить меня, взять за руку и повести на регистрацию. Перед посадкой мы прижимаемся друг к другу еще раз, он гладит меня по спине и шепчет нежности, а я стараюсь держаться, чтобы не просто не расплакаться, а не разреветься.
Когда я оказываюсь в самолете, эмоции дают о себе знать. Из глаз начинают течь слезы, а тело бьет мелкая дрожь. Стюардесса интересуется, не нужна ли мне помощь, а мой сосед участливо спрашивает:
— Курортный роман?
— Нет, лучший мужчина, — я больше ничего не объясняю и все оставшееся время полета просто смотрю в окошко, вспоминая мгновения, проведенные с Алексом.
