Заканчиваю разговор и, наконец, подхожу к ресторану. Тут идти — двадцать минут, а я бродила почти два часа.
Прихожу на полчаса раньше и сразу же иду к старшему менеджеру. Благо, он уже на рабочем месте. Вкратце излагаю ситуацию и внутренне молюсь, чтобы он вошёл в положение.
— Ну, вы, конечно, даёте. Володя увольняется, и ты вот… а кто ж работать-то будет?
— Простите, просто… я не могу здесь остаться… — разумеется, я рассказала не всё и далеко не то, что является правдой, но высказывать всё я не собиралась.
— Я подпишу заявление, только отработай до вечера, ладно?
Хотелось отказаться, потому что собиралась сложить вещи и уехать уже сейчас, а не вечером. Тогда будет некогда и придётся ещё день притворяться или, наконец, поговорить.
Я молча киваю, переодеваюсь и монотонно выполняю свою работу. Отмечаю, что Володя — помощник менеджера, тоже работает. В перерывах мы общаемся, и выясняется, что он тоже уезжает по семейным обстоятельствам — заболела мать.
Он неожиданно отвлекает от пагубных мыслей, и к концу вечера я расслабляюсь. Вскользь упоминаю о том, что хочу сбежать от того, кто меня предал. Володя не переспрашивает, просто понимающе кивает. Из него получился бы хороший друг.
В конце смены мы оба идём за расчётом, и так получается, что вместе выходим из ресторана. Он неожиданно предлагает провести, а я не отказываюсь, понимая, что сегодня вышла чуть раньше, и Артура ещё нет. Издали замечаю до боли знакомую чёрную Ауди R8. Видимо, Артур тоже видит меня, потому что паркует машину у обочины. У меня остаётся всего пара секунд, чтобы подумать.
— Обними меня, — быстро выговариваю Володе.
Он моментально оценивает ситуацию, кивает и притягивает меня к себе, располагая одну руку на талии, а вторую чуть выше плеч. Не знаю, наиграно ли это выглядит со стороны…
Не осознаю, насколько правильно или неправильно поступаю, но всё уже сделано…
Не проходит и полминуты, как Володю слишком резко отталкивает от меня. Осознаю, что всё это время стояла с закрытыми глазами и бешено колотящимся сердцем. Открываю глаза, замечая, как Артур замахивается и бьёт Володю в челюсть.
— Не трогай его, — осознаю, что кричу, но не разбираю своего крика.
Здесь и сейчас будто не я… не моё сознание и тело…
Артур останавливается, отпускает ни в чём не виновного Володю и смотрит на меня. Его взгляд… полный непонимания и недоумения.
— Какого хрена он тебя трогал? — выдаёт он, а я чувствую, как закипаю.
— Он… — колеблюсь всего секунду, а потом выдаю: — я его люблю. Давно хотела тебе сказать, — начинаю банальную фразу, произносимую в каждом фильме, но замолкаю, как только вижу выражение его лица.
Непонимание… Осознание… Злость… Ненависть…
Все мои стадии за мгновение…
Отрешённость…
Всё это я читаю в его взгляде. Он несколько раз моргает… закрывает глаза, а когда открывает, там читается… ничего.
Пустой, полностью лишённый каких-либо эмоций взгляд. Несколько мгновений Артур просто смотрит на меня, а потом разворачивается и уходит. Наверное, я ожидала, что он переспросит, начнёт допытываться, но нет… он просто медленно удаляется…
Отмечаю, что он проходит мимо машины, даже не удосужившись на неё посмотреть. Он уходит всё дальше, а я просто смотрю вслед.
Больно… как же мне чертовски больно…
— Ты в порядке?
Наверное, я не отвечаю, потому что Володя трясёт меня за плечи. Перевожу на него взгляд и застываю. У него в кровь разбитый нос и проступающий фингал под глазом. Из-за коллеги.
— Прости, — выдаю еле слышно, понимая, что должна извиниться.
— Всё нормально. Идём, я провожу тебя домой.
Всю оставшуюся дорогу мы просто молчим. Я отрешилась от происходящего, а Володя… я чрезмерно ему благодарна. Другой бы послал нафиг, бросил бы там, на алее, сразу после разборок. Но он не такой. Довёл меня до двери квартиры и ушёл, только когда я её закрыла.
Как только захлопнула дверь, так и спустилась по ней на пол и завыла в голос. Я ведь знала, что так будет… знала, но всё равно ревела. Слёзы градом катились по лицу…
* * *
Наверное, я уснула там, под дверью, потому что проснулась от настойчивого звонка. Не сразу поняла, что звонят не на телефон, а в дверь. Дошло это только, когда взяла айфон в руки, а там никаких сообщений или вызовов. С трудом поднялась на ноги. Голова тяжёлая, лицо точно опухшее.
Не удивительно, если учитывать, сколько я проревела. Не знаю почему, но я даже в глазок не посмотрела. Видимо, мозг напрочь отключился и перестал функционировать.
Наверное, я знала, что он придёт… подсознательно чувствовала или просто хотела этого. Не знаю…
Несколько минут мы просто смотрим друг на друга…
После я понимаю, что Артур пьян…
Не останавливаю его, когда он заходит, закрывает за собой дверь и прислоняется к ней. Я не вижу его взгляда, но знаю, что он смотрит на меня. Чувствую его изучающий, скользящий взгляд. Когда двери закрылись, комната погрузилась во мрак. Попыталась дотянуться до включателя, но услышав его развязное «Неее смееей», осталась стоять на месте.
Вдох-выдох, и мы опять играем в любимых…
Пропадаем и тонем… в нежности заливах…
Не боясь и не тая этих чувств сильных.
Ловим сладкие грёзы на сказочных склонах.
Не знаю почему, но мне вспомнилась именно эта песня… устаревшая и всеми забытая…
Она отражает саму суть того, что сейчас происходит.
А что?
Я не знаю.
Я его люблю…
Люблю так, как никогда в своей жизни…
Люблю…
Наверное, именно поэтому не сопротивляюсь, когда он резко преодолевает разделявшее нас расстояние, прижимает к стене и целует.
Без нежности, ласки и трепетности. Их больше нет. Артур просто берёт мой рот. Властно, жёстко и быстро. Проталкивает язык глубоко внутрь, заставляя дрожать от удовольствия, смешанного с болью.
Предательство? Сейчас оно далеко на втором плане, хотя раньше всегда было на первом…
Измену я бы не простила… никогда и никому, как бы сильно не любила…
Не простила бы, но… была ли измена? И если была, то кто кому и с кем изменил? Я запуталась. Ощущение, что я пьяная… настолько отключён мозг и эмоции, зато обнажены чувства.
Ощущаю каждое его касание к моей талии, каждое движение языка и губ во время поцелуя. Он трогает меня грубо. Сжимает пальцами так, что мне кажется, останутся синяки…
Да, и пусть!
Осознаю, что мне это нужно. В момент, когда его руки обвивают меня и с болью прижимают к себе, понимаю, что разговор — не такая плохая штука.
