— Что случилось, Соня? — обеспокоено спросил Матвей.
Нет, я не ответила. Игрушка просто продолжала смеяться, медленно катясь к истерике.
— Посмотри на меня, — меня больно тряхнули, так, что смеяться перехотелось сразу. — Что не так?
— Всё не так, — усмехнулась я.
— Что именно, Соня? Всё было нормально ведь.
— Для тебя да, но что чувствуют другие тебе же плевать, верно?
— Блять, да что такое? Какого хера тебе не понравилось? Тебя нарядили в новые шмотки, накрасили, волосы вернули. Что не так?
— Это и не так. Ты сделал из меня куклу, тупую подстилку для себя, а когда попользуешься — отдашь другу, — не знаю почему решила откровенничать, но сдержаться не смогла. — Ты сделал из меня бездушную барби, готовую удовлетворять твои потребности, когда тебе вздумается.
— Бездушную говоришь? — Матвей зло оскалился. — Останови машину, — громко сказал он.
Машина остановилась, а я заледенела. Матвей вышел, вытащив меня за локоть. Я оглянулась. Вокруг ни одной живой души. Какие-то постройки, гаражи. Мы за городом, что ли?
— Потеряйтесь, — бросил он водителю.
Только сейчас я заметила, что за нами ехала ещё одна машина. Видимо, охрана. Я стояла и смотрела вслед уходящему водителю. Как только он сел в другой автомобиль, я заледенела, понимая, что они оставили нас одних. Возможно, далеко они и не уедут, но спасти и помочь мне будет некому. Вряд ли он что-то сделает со мной, однако то, что я явно болтнула лишнего, уже осознала.
Матвей снова взял меня под руку, потащил к капоту машины. Отпустив мою руку, он вкрадчиво сказал:
— Что ты там говорила о бездушной игрушке?
— Н-н-ничего, — мне было достаточно одного его яростного взгляда, чтобы понять: мне лучше молчать и не злить его дальше.
— Почему же ничего? Я помню каждое слово, но уверяю тебя, Соня, ты ошибаешься.
— Я никогда не ошибаюсь, — внезапно проговорила я. — Ты сделал из меня ту, кого хотел видеть рядом. Что, с короткими волосами и небритым телом я тебя не возбуждаю? Захотел красивую ученицу? Зачем всё это, Матвей? Зачем, если ты всё равно меня отдашь ему. Или ты для него меня сделал красивой?
Что я там говорила о «не злить» и «яростный взгляд». Дура. Вот сейчас он был яростным, а тогда так… слегка злым.
— Молчи, Соня. Ты многого не знаешь.
— Да? Ну так ты же мне ничего не говоришь. Что я должна знать? Я игрушка в твоих руках, а ты — в его. Что тебе не нравится, что кукла заговорила? Лучше, когда я просто стону, когда ты меня трахаешь, так хорошо? Ну так снимай штаны, я отсосу, чего уж там, — закончила свою тираду.
— Становись на колени, — резко бросил он, расстёгивая пряжку ремня.
Я уставилась на него, не до конца понимая, что произошло.
— На колени, — повторил Матвей, расстегивая пуговичку и змейку брюк.
Осознание того, что происходит, лавиной обрушилось на меня. Я взглянула в его глаза, полные злости, ярости и похоти, ища там что-то человеческое. Осознав, что он не шутит, я начала дрожать, но упорно продолжала стоять на месте.
— Чего ты медлишь, Соня? Не ты ли предложила снять штаны, чтобы ты могла отсосать, а? — он приблизился и резко дёрнул меня за затылок к себе. — Говори.
— П-п-прости, — промямлила я.
— Нет, Соня. За свои слова нужно отвечать, — отошёл на шаг назад. — Становись на колени и делай то, что предлагала.
* * *
Дрожа всем телом, я начала опускаться. По щекам текли слёзы. И главное, в чём он виноват? Я сама устроила истерику, наговорила ему всякого, вот ЭТО тоже предложила сама. Опустившись на колени, я склонила голову к груди, не желая видеть того, что произойдёт.
— Посмотри на меня, Соня, — услышала я просьбу мужчины.
Медленно подняла взгляд. В его глазах больше не было ярости и злости. На его лице я прочитала дикое желание. Ноздри раздувались, дыхание участилось. Перевела взгляд на вздыбленный бугор в штанах и сглотнула.
Одним резким движением Матвей достал член, а я смотрела на него, не отрываясь. В отголосках сознания поняла, что мне страшно, но не противно, более того, я почувствовала, как внизу разливается томительный жар, а в трусиках становится мокро.
— Приступай, — коротко бросил Матвей, смотря на меня.
Я даже не знала с чего начинать, что делать и вообще. Напрягая память, вспомнила, как Олька на пьяную голову рассказывала о том, что все парни любят минет, но ничего полезного из этого разговора я тогда так и не взяла.
Начала медленно поднимать руку, решив для начала обхватить его член, а потом… боже… слёзы покатились градом от воспоминания, как меня насиловали. Как я давилась слюной и членами своих насильников.
Не успев обхватить его орган рукой, я почувствовала, как меня резко дёрнули вверх.
— Идиотка, — бросил Матвей, прижимая меня к себе.
Я уже не всхлипывала, я дрожала и выла в его руках. Возбуждение, появившееся вначале, куда-то ушло. Ему на смену пришли воспоминания той жуткой ночи, когда меня насиловали шестеро.
— Что случилось? Эй, Соня, расскажи мне, — уже без тени ярости и злости говорил Матвей.
— Они… меня… так… — резко выдохнула я.
Его руки на моём плече сжались сильнее. Я взглянула в его лицо, замечая, как он меняется, как заостряются его черты лица, как он о чём-то задумывается.
— Прости… — выдыхает, глядя мне в глаза. — Ты не игрушка. Я хотел тебя порадовать, но… я так понимаю, сюрприз не удался? — я помотала головой. — Садись в машину. Дома тебя ждёт ещё кое-что, но обещаю, тебе понравится.
Матвей сам сел за руль, усадив меня на соседнее сидение. Пока ехали к его дому, я всё думала, что за сюрприз он мне приготовил. Тот, что я уже получила, честно говоря, не впечатлил.
На сегодня, пожалуй, впечатлений было слишком много. Больше всего удивил мужчина, сидящий рядом. Удивил не своей жестокостью, в этом я не сомневалась. То, что он держался всё это время и много спускал мне с рук, скорее, исключение, чем правило. Меня удивило его «прости», которое он буквально выжал, но я видела, что он сказал это искренне. Сейчас, искоса наблюдая за его выражением лица, я видела, что он напряжен, недоволен и, кажется, зол.
Было и ещё кое-что, что я так и не могла себе объяснить…
Моя реакция на его приказной тон и тот интимный момент испугала меня не меньше поведения мужчины. Так не должно быть. Это ненормально и я, наверное, слишком порочна и развратна, раз возбудилась от приказного тона, огня желания в глазах мужчины и вида его члена.
Да, во мне всё ещё сидел страх быть изнасилованной, страх вместо удовольствия снова подавиться и испытать ту же боль. Я поняла, что он никуда не делся, прочно вгрызся в сознание и не желал меня покидать. Возможно, когда-то я избавлюсь от него. Я даже не сомневалась в этом, потому что судя по тому, что ещё утром я стонала от секса, а не орала, чтобы меня отпустили, выздоровление у меня наступает быстро.
