Что ж, мне тоже пора выяснить, в каком состоянии мой собственный бизнес… и как повлияло на него бегство Митча…
— Он невероятен.
Спустя два дня мы снова в мастерской и рыжая почти не дышит, любуясь и вправду… совершенным камнем, который мы получили.
А я не дышу, глядя на нее.
Она невероятна… В своем восторге, любви к собственному делу, в идеальном образе, к которому она вернулась сразу по возвращении в цивилизацию.
Драгоценность для избранных.
Сглатываю ставшую вдруг вязкой слюну и говорю чуть хрипло.
— Закажу нам билеты до Нью-Йорка.
Поворачивается и улыбается только уголками губ.
— Нет необходимости — я лечу сегодня в Чикаго.
— Но как же… — хмурюсь, — Заказчик в Нью-Йорке, я полагал, мы отправимся к нему вместе…
— Нет необходимости, — повторяет мягко, — Это твой город, и ты заработаешь много больше очков самостоятельно.
— Я не собираюсь скрывать твое участие.
— Для меня это не имеет никакого значения, — пожимает плечами, — Уверена, ты назначишь лучшую стоимость.
— И не боишься, что я скрою, за сколько продал камень? — моя внезапная внутренняя паника, что она сейчас исчезнет, превращается в издевку. Аманда же смотрит чуть ли не ласково, как на расшалившегося малыша и качает головой.
— Уверена, ты так не сделаешь, Холл.
В аэропорт мы едем на разных машинах.
И летим в разные города… жить своей жизнью.
Глава 41
— Пятьдесят на пятьдесят? Ты правда на это согласилась? — Джемма сидит на столе — что я терпеть не могу — и покачивает болтающейся классической лодочкой.
— И кому, по-твоему, должен был быть отдан больший доход? — спрашиваю спокойно.
— Это была твоя идея! Если бы не ты, то он никогда бы даже не посмотрел в ту сторону! И не принес на блюдечке этот изумруд заказчику!
— Если бы не Холл, я бы вообще не вернулась — сдохла в джунглях и сама покрылась изумрудной травой…
Помощница продолжает бурчать, хоть и понимает, насколько я права.
Все справедливо. И доход, и его распределение, и мое чуть треснувшее сердце.
Я продолжаю говорить примирительно — мне, почему-то, хочется до нее окончательно донести мысль, что мы с Холлом больше не враги.
— Мы получили триста пятьдесят тысяч. Даже за минусом наших расходов — это двести тысяч чистыми. Ты сможешь купить еще миллион пар туфель, чтобы разбрасывать их по всему офису, — намекаю я на чуть не слетевшую пару. — К тому же до меня дошли слухи, что Холл рассказывает всем, кто готов его слушать, что «стерва Хендерсон» гениальна в своих находках. И знаешь, что это значит?
— Что? — бурчит.
— Мне уже поступило несколько заказов на эксклюзив.
Джемма закатывает глаза:
— Только не это! Я боюсь предположить, что будет следующим. Заснеженные горы? Мариинская впадина? Подкоп под Великую Китайскую стену?
Мы смеемся.
А потом она неожиданно выдает:
— Ты изменилась.
— Прости? — смотрю на нее с недоумением.
— Стала другой, — кивает моя подруга. — Не знаю, что произошло, но у меня ощущение… что ты теперь сияешь еще ярче. Дышишь… глубже. Черт, я не сильна в эпитетах, в конце концов, я не лесбиянка, чтобы описать тебе во всей красе, — отшучивается она под конец, смущаясь.
Я только улыбаюсь и медленно киваю.
— Я и сама чувствую себя другой. Будто до этого была завернута в упаковочную пленку и вот, наконец, смотрю на мир не через пластик.
Оказалось, что так больнее… но все равно здорово. И я не готова снова укладываться в свою коробку.
— Не вздумай никому сообщить об этом, — продолжаю свою мысль и шутливо грожу пальцем.
— Не волнуйся — заметит только тот, кто знает тебя близко, — она морщит маленький носик. — А таких людей, на минуточку…. я.
Снова смеемся. Но мой смех утихает, когда я слышу следующий вопрос, заданный гораздо более серьезным тоном:
— Что у тебя с Холлом?
Медлю.
Что у меня с ним? Дорога в тысячу ли, в которой так и не случилось первого шага с его стороны? (Здесь отсылка к китайской поговорке «Дорога в тысячу ли начинается с первого шага», прим. автора)
— Мы… общаемся, — выдаю я почти правду.
— А хотелось бы большего? — настаивает Джемма.
— Видимо, не в этой жизни… — я тщательно контролирую голос, чтобы не выдать глубокое сожаление. Но она все слышит и чувствует… Вдруг подходит ко мне и обнимает, чего не было с тех пор как…
Никогда.
И заявляет твердо:
— Я верю, что все будет хорошо.
Я поддаюсь слабости на несколько секунд и стою, прикрыв глаза и наслаждаясь простым человеческим теплом и дружеским участием. Что ж, я действительно изменилась… судя по тому, что научилась этим наслаждаться.
А потом вскидываюсь:
— Уже поздно. Пошли отсюда — мы можем себе позволить не засиживаться до полуночи. Может в бар?
— Прости, — отстраняется и смотрит виновато, — Я договорилась встретиться с…
— Гибсоном? — хмыкаю, и с удивлением замечаю, что моя оторва — Джемма краснеет. — Ого, даже так? Детка, да ты попалась. Он ведь не выпустит тебя из своих лапищ…
— Да я вроде и не против… — смущается еще больше.
Я рада за нее. Да, они очень странная пара, но… похоже и правда нашли друг друга.
— Отлично, — преувеличенно плотоядно потираю руки, — Можно будет исключить издержки на телохранителя в поездках.
Хохочет.
— Ну уж нет. Иначе как он меня будет содержать?
— Да уж, это тяжкий труд, — закатываю глаза.
— Я пойду?
— Конечно. До завтра.
— Джемма убегает, а я подхожу к окну и смотрю на вечерний Чикаго.
Замечательный город, в котором я никогда не буду одинокой… потому что я не буду одинокой нигде. У меня есть я сама.
Спускаюсь в лифте, любуясь на свое отражение — все-таки укладка, макияж и строгое, но сексуальное платье идут мне больше чем широкие брюки и пятна пота.
Я иду в знакомый бар и заказываю коктейль, лениво посматривая на посетителей. Сегодняшний вечер дышит тестостероном… и ко мне то и дело подходят отличные экземпляры. Представители бизнеса — уверенные в себе, привлекательные и готовые на продолжение на любых условиях.
Но я вдруг понимаю, что мне не интересно.
Допиваю свой коктейль и уезжаю домой.
