Короче, день прошел на ура!
Сегодня был очень странный день. Сумасшедший и противоестественный. Короче, мне сегодня жутко не везло. Но я пережила этот день с достоинством, спокойным рассудком и хладнокровием. Поэтому очень рада за себя!
Глава 20. Пробуждение
* * *
Легко проснуться,
Когда знаешь, что спала.
В жизни разгадка.
Грейс села на недавно сдвинутые банкетки и стала разглядывать рваный подол платья.
— С тобой никогда не случалось такого: ты что-то ищешь, а в итоге находишь совсем другое, вроде чем-то похожее на то, что тебе было нужно, но на самом деле ложное? — спросил Хиро, тоже посмотрев на её платье.
— Да, наверное, — уклончиво сказала она, переведя взгляд на пол. — К чему ты клонишь?
— Бывало ли такое, что только начинаешь доверять, как кто-то бьет по самому больному месту?
— Возможно, — шептала Грейс. — Да, не всегда всё выходит, как хочешь.
— Я давно хотел поговорить с тобой, Грейс, но всегда что-то мешало: то ты исчезала, то исчезал я.
— Ты то бегаешь за Марианной, то бегаешь сам от себя! — бухтит Грейс. — Я никому не нужна.
— Почему тебе нравится черный? Почему ты боишься солнца и любишь темноту?
— Спроси об этом Марианну, — отворачивается Грейс. — Она у нас всё знает.
— Она сейчас не сможет ничего ответить.
— Как ты попала в секту?
— Длинные и беспомощные монологи не для меня. К тому же это ничего не изменит.
— Разве ты не хочешь выбраться отсюда?
— Не-ет, — тянет Грейс. — Меня всё устраивает. Темнота, ни луча солнца.
— От сотворенья мира было так, что днем был свет, а ночью темнота. Теперь же тьма всегда. По-твоему, это настоящая жизнь?
Грейс испуганно смотрит на Хиро.
— Редко получаешь именно то, что хочешь, — открывается рот Грейс. — Иногда ищешь свет, а находишь не совсем его: с виду свет, а внутри настоящая темнота. Одиноко блуждаешь по миру, и как только думаешь приблизиться к истине, влипаешь в ядовитую грязь. Тут же уверяешь себя, что эту грязь ты всю жизнь искала, что она во сто раз вернее истины и эта грязь — единственное, ради чего живешь и что удерживает тебя в этом мире. Грязь намертво липнет к твоей душе, и отделаться от нее так же тяжело, как глухому научиться слышать…
— У кого есть уши, тот сможет услышать.
— Ты сам знаешь, как тяжело увидеть истину, когда глаза и уши залиты ядовитой грязью.
— Что за бред вы несете?! — раздается голос Марианны.
Она трет кулачками глаза и начинает тихо всхлипывать.
— Что за бред вы несете?! — повторяет она. — Я не хочу вас слушать.
— Грейс рассказывала, что когда ей нужна была поддержка в трудной ситуации, она попала в секту, предлагающую с виду правильные моральные ценности, но на самом деле в корне извращенные.
— И пиво продают как «традицию культурного отдыха», — вяло улыбается Марианна. — Хотя какая связь?!
— Зачем ты говоришь со мной, Хиро?! Молчи! — начинает бормотать она. — Тебя нет на самом деле! Я выдумала тебя! Я создала тебя воображением, наделила умом и телом, вдохнула в тебя жизнь! Ты — плод моей фантазии. Ты только кажешься живым!
— Мы с Грейс также реальны, как ты сама.
— Прошу тебя, молчи! Не говори со мной, — она качается взад вперед.
— Дай ей ещё таблетку, — встревает Грейс.
— Зачем вы говорите? Я не хочу, чтобы вы делали это! Вы должны молчать!
Хиро протягивает таблетку и стакан воды.
— Я могу почувствовать тепло твоей ладони, могу выпить воду и ощутить, как она смягчает высохшее горло, — смотрит она на его руку, — но будет ли все это правдой, будет ли тепло настоящим, а вода из пластикового стакана реальной?
— Давай, Марианна, — говорит Хиро, — нет ничего более реального, мы и наше присутствие здесь.
Трясущимися руками она берет таблетку и проглатывает её, вливает в рот воду.
— Все хорошо, — говорит она, сжав в руке пустой стакан. — Вы, двое, живые. Настоящие. Версия подтвердилась.
Её трясет. Скрестив руки, она держится за живот и стучит зубами.
— Грейс, поищи, пожалуйста, что-нибудь, чтобы укрыть Марианну. Её знобит.
— У меня есть одна идея, — сказала в ответ Грейс.
Хиро положил руку на лоб Марианны и прижал ее к себе. Она закрыла глаза и дрожала.
Грейс вернулась, притащив пыльную ткань.
— Это штора, я сняла её с окна, — говорила она, накрывая Марианну.
Грейс помогла Хиро закутать девушку потеплее.
— А где Оливер? — открыла глаза Марианна. — Оливер вообще существовал?
Хиро с Грейс переглянулись.
— Где Оливер? — повторяет Марианна.
— Ты же знаешь, — говорит Хиро, — он решил не идти дальше.
Она напряженно дышит.
— Оливер мертв? — голосом она пугает стены.
— С чего ты такое взяла? — как можно более спокойно спрашивает он.
— Мне сказал Слава, — мямлит Марианна. — Слава был настоящий? Не привиделся мне? Где он тогда?
— Если Оливер нас оставил, то это совсем не означает, что он умер.
— Он не умер, — повторяет Хиро. — Грейс, посмотри за ней, я схожу в столовую и принесу других кексов, может, найду что-нибудь ещё.
— Я видела сухарики, изюм в шоколаде и пакетики с соком. Они в больших коробках там, где кухня, — отвечает она и с гордостью добавляет: — Если ты увидишь на полу лужу крови, то не пугайся, это моя!
— Я бы догадался.
Марианна слушает их, но не слышит. Она смотрит на стену, и в висках у нее молотком стучит: «Оливер мертв, Оливер мертв». Она думает, что ей врут, она уверена, что ей врут.
Оливер мертв, и мир остановился. Он теперь не способен к переменам. Этот мир умер вместе с ним. И новый никогда не будет похож на прежний.
Оливер мертв, и часть меня тоже мертва. Я никогда не смогу стать такой, какой была раньше. Теперь я не смогу спокойно смотреть на вещи, что были ему близки. Я не смогу находиться там, где когда-то бывал он. Я не смогу слушать те фразы, что он хотел сказать или сказал.
Оливер мертв, и моя жизнь лишена теперь всей ее полноты. Я слаба, и ушами слышу каждое колебание воздуха. На руках у меня пара царапин, но я чувствую адскую боль, отдающую прямо в голову.
Оливер мертв, и я не могу смириться с этим. Я не могу просто принять это, как ничего не значащий факт. Не могу его отрицать.
Оливер мертв, и я понимаю, насколько трудно теперь менять мир. Мое сердце сжимается в комок от холода, в то время как голова горит так, что я будто задыхаюсь от дыма. Ничего не могу с этим поделать! Сколько бы я не убеждала себя, что со мной всё в порядке и ничего страшного не происходит, я по-прежнему чувствую боль и ужас из-за того, что не могу это остановить.
