И все они сидят в лодке.
Вот так. Скучно. Туманно. Холодно. Голодно. Пусто. Закрыто.
Какие-то бессмысленные разговоры, глупые навязчивые мысли… Все такое странное. И я жду. Жду какого-то взрыва, всплеска, бури, действия…
Жду жизни…
Может быть, не следует ждать?
Может, лучше идти взрывать, выплескивать, вызывать бурю, действовать?
Как? Почему? Зачем?
Если бы я знала ответы на эти вопросы, то не была бы Марианной Птичкиной…
Однако я — Марианна Птичкина…
Глава 21. Правда
* * *
Нужна ли правда,
Чтобы мне, как все, дышать?
Так зачем она?
Хиро шел по коридору, держа в каждой руке по коробке. Он бойко двигался обратно к спортивному залу, где оставил девушек, пока боковым зрением не поймал белесый силуэт в проеме с лестницей.
Мужчина инстинктивно вздрогнул, и струйка пота пробежала у него по спине. Он, повернув голову, прошагал мимо, пока страх, смешанный с тревогой и приправленный любопытством, не заставил его остановиться.
«Не хватало еще подхватить зрительные галлюцинации», — подумал он и, вцепившись в коробки, пошел обратно к лестничному проему, чтобы убедиться, что ему все показалось.
Как любой человек, он находил абсолютно нелогичным, когда в фильмах ужасов, главный герой, услышав ужасные звуки на чердаке, не бежит звонить в полицию, а идет самостоятельно проверять, что происходит. Вот сейчас он сам поступал точно так же абсолютно нелогично. «Но ведь я не в фильме ужасов», — заверил себя мужчина.
Марианна едва могла держаться за лестничные перила, она на них фактически висела. Висела, облокотившись всем небольшим весом. Висела, но медленно и упрямо поднималась ступенька за ступенькой по лестнице.
Хиро бросил коробки на пол, подбежал к ней и поймал, как ловят нашкодившего котенка.
— Не вставать, не сбегать, не подниматься по лестницам, не искать выходы, не забираться в ящики! Понятно? — процедил он, уткнувшись носом в затылок Марианны.
— Частица «не» не воспринимается подсознанием, — пробубнила она в ответ, вдыхая его знакомый и какой-то родной запах.
— Тогда просто лежи там, куда положу! — разозлился он.
Пока Хиро нес Марианну обратно по коридору через спортивный зал в раздевалку, она думала о том, что совершенно обессилела. Её внутренней прыти бежать и открывать все школьные кабинеты подряд на практике ни на что не хватит. Тело притормаживало едва открывшийся энтузиазм. Оставалось, правда, как мумии, лежать там, где положили.
В раздевалке громко шумела вода. Грейс мыла голову в раковине, но, услышав шаги, выскочила на встречу.
— Ни минуту нельзя побыть одной! — возмутилась она и вернулась обратно к открытому крану.
Хиро положил Марианну на мат и снова завернул девушку в шторку так, что она, действительно, стала похожей на мумию.
— Лежи! — добавил он.
— Я снова ушел за едой. Грейс, ты всегда можешь поговорить с Марианной. Та ведь все знает, — подмигнул он девушкам из дверного проема.
Грейс закрыла кран и подошла к Марианне. Та безучастно смотрела на потолок.
Ничего не объяснив, девушка с мокрыми волосами, начала разворачивать спеленатую мумию, пока не отмотала достаточно большой кусок ткани.
Она брезгливо вытерла им волосы и процедила:
— Даже полотенец нет! А в душ вообще заходить опасно! Горячая вода живет по своим правилам.
— Та же лампочка, что и в комнате с пятью углами, — Марианна по-прежнему смотрела на потолок. — Он ее с места на место, что ли, перетаскивает?
— Кто «он»? — вздрогнула Грейс.
— Тот, кто все это создал. Не я же все придумала! Тебе разве не страшно, Грейс?
— Страшно, но я не подаю вида, — девушка, подняла с пола обертку от кекса.
Она потерла её пальцем, чтобы стереть кровь и прочитать набитый текст. — Что это за язык?
Грейс дала Марианне этикетку, и та, прищурившись, тоже попробовала прочитать написанное.
— Даже не знаю… Где мы вообще? — Марианна повернулась лицом к Грейс. — Расскажи, как ты оказалась после корабля в этой школе. Что ты помнишь, Грейс? Ведь такое невозможно!
— Я продолжаю надеяться, что это страшный сон. Что скоро все окажется, как в дрянном фильме: внезапно я проснусь в собственной постели, пойму, что все проблемы чудом решены.
— Что ты помнишь? — едва не закричала Марианна. — Я не могу опираться на свою память. Похоже, что я отключалась несколько раз, пока ползла по тоннелю. У тебя был тоннель?
— Был, — хихикнула Грейс, — может, мы шли через подводный бункер?
— Что ты помнишь? — все-таки закричала Марианна. — Разве ты не хочешь понять, как устроен этот лабиринт, и выйти?
— Вдруг выхода нет? Все только в моей голове?! Выдумываю всякие дурацкие истории от скуки, — улыбалась Грейс.
— Ладно, хватит! — Марианна от обиды уткнулась лицом в мат. — Это моя игра, что «вы все выдуманные», выбери себе какую-нибудь другую. И играйся на здоровье!
Грейс расхохоталась.
— А ты забавная! — добавила она. — Помню тесный и душный коридор. Сначала я ползла прямиком за Хиро, но быстро вымоталась. Лежала какое-то время без движения. У меня голова обычно от духоты кружится. Так что, когда поползла снова, уже плохо соображала. Кажется, даже заснула один раз. Страшно, что не помню подробностей. И страшно, что нет уже ни Оливера, ни Славы.
У Марианны на глазах навернулись слезы.
— Когда я полезла в ящик, Слава захлопнул за мной дверцы. Видимо, он остался на корабле.
— Лучше бы мы остались в доме. В нем было так красиво, и мы могли бы долго там жить со всеми удобствами.
— Пока еда бы не закончилась.
— Здесь вообще нормальной еды нет.
— Тебе-то что, я — твоя еда! — воскликнула Марианна.
Грейс надула губы и отвернулась.
— Страшно было, да? — произнесла она.
— Страшно, что я не стала сопротивляться, — Марианна посмотрела в глаза Грейс. — А самое страшное в том, что я никому не могу сказать правду!
Дневник (День 32–33)
☼
Утро.
После субботы прискакало воскресенье, а я практически безвылазно лежу на диване. Хочется встать, уложить вещи в чемодан и улететь куда-нибудь далеко, куда-нибудь в Австралию или Америку. Пусть ненадолго (хотя, может, и навсегда), но улететь: зайти в огромную железную птицу и, расправив вместе с ней крылья, подняться ввысь и поплыть по легким воздушным потокам…
