***
Жители Орша приятно удивились, увидев, что странствующие артисты явились на площадь в неурочный час. Заезжий факир и певичка с ангельским голосом, видно, крепко сдружились с юным Аресом, раз приглашают его на каждое выступление. Позже разглядели и застенчивую жену музыканта, которая сжимала в руках свирель и, верно, нервничала. Неужели и она в артистки подалась? Вот уж поистине замечательный день.
Люди медленно потянулись от торговых рядов к каменному пятачку, все еще не слишком доверяя глазам. Вездесущий Мотя нарисовался, как по мановению волшебной палочки, Иве даже подумалось, что он не человек из плоти и крови, а дух города.
— Вижу, поправились! — воскликнул он. — И хорошо! Всем хорошо-то! И вы не болеете, и городок наш долго болеть не будет.
Ива тряхнула головой: напекло, видно, жарким солнышком, вот и слышится чепуха.
А Мотя смотрел на нее, прищуривался, морщины разбегались лучиками от уголков глаз, и в глазах этих светилась лукавая, но не злая улыбка. Он будто знал что-то… Хотя что он, дурачок деревенский, может знать!
— Мы выступим перед вами…
Хотела добавить «в последний раз», но осеклась: скоро их место займут настоящие хозяева тел, вот и увидят жители свои долгожданные фокусы! Да разве могут они сравниться с огненным фейерверком!
Лаванда дунула в свирель, Роб тронул струны кифары, Ксандор раскрыл ладони, выпуская на волю жидкое пламя, а Ива облизнула губы, готовясь петь. Она волновалась: что если талант покинул ее вместе с магией? Но первые же взятые ею ноты помогли успокоиться — пела она по-прежнему чудесно.
Представление удалось на славу. Благодарные зрители еще долго не хотели отпускать артистов и плотно сдвинули ряды, встав плечом к плечу. Правда, озорство длилось лишь до тех пор, пока Ксандор уже не в шутку, а всерьез не сотворил на руке огненный шар. Подкинул его, играючи поймал. Шар шипел и плевался искрами.
— Да что ты, что ты, — запричитал Мотя. — Это ж мы так! Шуткуем! Хоть и жаль вас отпускать, да делать нечего. Идите, дорогие гости! Спасибо вам за все!
Разошлись у калитки дома Роба и Лаванды. По дороге решили, что лучше остаться наедине друг с другом, сосредоточиться.
— Если не получится, встречаемся у нас через час, — сказал Роб. — Если получится… Увидимся в Курже, братишка!
Они обнялись все вчетвером. Иве вдруг сделалось тоскливо и жутко. Что ждет их там, в родном мире? Она поняла, что с огромным удовольствием осталась бы навсегда в Орше. Они с Ксандором сделались бы бродячими артистами, вольными и счастливыми. Без денег бы не остались, а главное, никакая сила на свете не смогла бы их разлучить.
Но в Курже ждут сестры. Если Ирис, Азалия и Роза живы, они, верно, расстались с последними крохами надежды. Маленькая Тензи час за часом пытается связаться со своей непутевой сестрой, а Ива молчит. А Фиалка такая слабенькая, такая впечатлительная, как бы потом девочку не пришлось отпаивать успокоительными взварами. А Жасмин считает себе уже совсем взрослой, как бы не натворила глупостей сгоряча...
Азалия, Ирис, Роза, Гортензия, Зербина, Фиалка, Лилия, Жасмин, Гербера, Астра… Ива мысленно повторяла имя каждой, пока они с Ксандором медленно брели по дороге к маленькому домику, приютившему их на время.
Они прожили здесь два дня, а Иве чудилось, будто прошли месяцы. Ей сложно было в этом признаться, но сейчас она чувствовала себя не просто напарницей Ксандора. Кем же тогда? Неужели женой?
Ива вспомнила, как подглядывала за Ксандором, когда тот брился у зеркала. Вспомнила, как они гуляли по торговым рядам, а потом разбирали корзину с гостинцами с таким нетерпением и любопытством, словно это были подарки молодоженам. Раскрасневшись, она мысленно воскресила в памяти события минувшей ночи. Видела руки Ксандора, что исполняли на ее теле чувственную мелодию, и свою партию, которой она отдавалась с жадностью и пылом.
Они зашли и встали у порога.
— Что же… — прошептала Ива. — Пора!
— Если не получится, мы не сдадимся! Помни об этом!
Ксандор взял ее лицо в ладони, осторожно приподнял, заставляя посмотреть на себя.
— Ива, я люблю тебя. Клянусь, это правда. Знаю, что не стою твоей любви, но если позволишь, то всей своей следующей жизнью я постараюсь загладить вину.
Ива смотрела в его лицо, такое знакомое и незнакомое. Фокусник был похож на настоящего Ксандора, но сейчас Ива будто и правда видела префекта армии Конфедерации. Каким высокомерным он был в тот день, когда перепуганная девчонка переступила порог командирской палатки, пытаясь сохранить остатки гордости и достоинства. Он был жесток, холоден и почти безумен. Но кем мог вырасти поломанный мальчишка, лишенный матери, с ядовитой ложью, которой напоили его сердце? Ему проще было ненавидеть алых жриц, винить во всем их, чем признаться самому себе, что ведьмы существуют лишь в его воображении.
А потом Ива увидела белобрысого парнишку, что отважно сжимал в худеньких руках грабли. Наверное, Ксандору очень нелегко пришлось в первом мире, но он ничем не выдал своего страха и сумел спасти город.
Он вытащил ее у Вазира. Он заслонял ее собой от орков. Он был огнем в очаге и слушал все, что она говорила. Не просто слушал — сумел услышать и понять. А потом, когда они оказались в Твердыне, уже сам Ксандор открыл перед ней душу. Наверное, даже Роб никогда не слышал того, что Ксан доверил девчонке, которую прежде ненавидел. Она улыбнулась, вспомнив Ксаню-Устину. Устина была такой милашкой!
Какой длинный путь они прошли… Длинный-длинный путь от ненависти до любви.
Ива не знала, в какой момент полюбила Ксандора. Наверное, любовь росла в ней, как цветок, чтобы однажды раскрыться и заполнить всю душу без остатка. Она очень долго боролась с ней, даже мысленно запрещала себе произносить это слово, но теперь…
— Я люблю тебя, — ответила Ива.
И это было правдой.
Поцелуй обжег, как пламя. Ива чувствовала огонь где-то глубоко внутри себя, и этот жар тянул-тянул из нее душу. Она доверилась ему, сама скользнула навстречу.
Ксандор сжал Иву в своих объятиях так крепко, будто мог удержать рядом с собой. Но это было невозможно…
Они летели, летели, а потом…
