Черные цветы. Черные бабочки. Черные камешки. Черные, черные…
Я давно потеряла счет иллюзиям. Я совсем обессилела и едва стояла на ногах. Пальцы горели огнем: слишком много магии я сегодня пропустила сквозь них. Но я не сдавалась и с тревогой поглядывала на ближайшие деревья: вот-вот они расступятся, выпуская Тёрна, и это будет означать, что я проиграла.
Черная птичка вспорхнула с моих рук, а я упала на колени во влажную траву, совершенно истощенная. В таком виде меня и застал Тёрн.
— Агата, что случилось? — мгновение, и я на его руках. — Посмотри на меня? Аги?
Тёрн отнес меня в дом, напоил взваром, разминал мои пальцы, сведенные судорогой от усердия. Он больше не задавал вопросов, сам обо всем догадался.
— Ничего не получилось… — прошептала я. — Если ты уедешь без меня, я этого не вынесу. Я с ума сойду от волнения.
— Поехали, — вздохнул он. — Что же я, не сумею защитить свою жену?
— Правда?
Надежда вдохнула в меня жизнь, я, до этого беспомощно пялившаяся в чашку, вскинула на него взгляд: «Не шутит?» Нет, Тёрн не шутил, наоборот, оставался серьезен.
— Когда я шел тебя забирать… Тогда, четыре месяца назад… Я дал себе обещание, что никогда и ни в чем не буду тебя неволить. Ты будешь свободна в своем выборе и в своих поступках. Но сегодня, Аги… — он помолчал и снова потер висок. — Сегодня я едва не изменил своему слову. Я слишком за тебя волнуюсь… Но это не повод… Агата, когда ты сказала про Белянку, я обрадовался возможности оставить тебя дома. Ведь дело в том… Аги, твои иллюзии всегда будут черными.
— Что? — беспомощно пролепетала я. — Почему?
— Аги, ты никогда не задумывалась, почему только ты можешь говорить с миражами? Я, признаться, тоже догадался совсем недавно.
Я затрепетала, понимая, к чему он клонит. Тёрн переплел свои пальцы с моими.
— Моя драгоценная девочка, тот мираж, что едва не погубил твою маму, стал частью и тебя тоже. Совсем маленькой частью, но… Ты слышишь их. Твои иллюзии черного цвета. И… Ни один мираж не сможет проникнуть в твое тело, потому что ты сама немного… мираж.
Я вскрикнула, роняя чашку. Она разбилась, осколки брызнули во все стороны.
— Но как же? Помнишь? Когда я бежала к тебе от Разлома? Тот мираж меня почти настиг!
— Не почти… Он настиг. Я впервые увидел такое. Он ударился о твое тело, как о закрытую дверь, и только после этого я смог его уничтожить.
Вот тогда я зарыдала, вырвалась и забилась в угол. Отпихивала его руки, когда он пытался меня обнять.
— Не нужно тебе такое чудовище! — кричала я, отбиваясь, пока он, мой сильный колдун, не преодолел оборону и не стиснул меня в объятиях.
— Мое чудесное чудовище, — сказал он, целуя меня в кончик носа. — Самое чудесное и хорошенькое из всех.
57
Мы выехали на рассвете. Тёрн сотворил для меня Белянку, и хотя я понимала, что лошадка лишь иллюзия, первые несколько минут обнимала ее за теплую шею и гладила бархатный нос.
Я никогда так долго не ездила в седле. Поначалу поездка представлялась мне веселым приключением. Белянка шла ровно и споро. Она, моя умница, без лишних понуканий нагоняла Черныша Тёрна и папину каурую Ласточку.
Солнце только-только поднялось над горизонтом. Ветерок холодил разгоряченные щеки: утро едва началось, но в закрытом костюме для верховой езды было жарковато. Волосы я убрала под шляпу с широкими полями. Воздух звенел как живой: просыпались насекомые и птицы, их голоса слились в одну неразделимую, тихую утреннюю песню.
К полудню я утомилась. Седло с непривычки натерло нежную кожу на бедрах. Я вспотела и проголодалась, но мужественно терпела. Я дала себе слово, что не пикну, не пожалуюсь, и держала его. Мужчины, не сговариваясь, придерживали коней, давая мне отдых. По обрывкам разговоров я поняла, что из-за меня они изменили маршрут. Изначально планировали срезать путь, ехать без передышки всю ночь и к полудню уже быть к столице. Теперь дорога пролегала через небольшие поселки, где можно поужинать и переночевать. В Карлоре мы окажемся только послезавтра с утра.
Я чувствовала себя балластом и старалась искупить вину хотя бы тем, что молчала и не лезла в разговоры. Впрочем, отец и Тёрн разговаривали редко и лишь по делу.
Когда мы спешились, чтобы перекусить, они продолжили одну из ранее начатых бесед, а я скромно жевала сдобную булочку, которую для меня передала мама. Сидела, облокотившись на ствол, радовалась привалу и возможности вытянуть ноги.
— По приезду остановимся в «Приюте странника», — говорил отец. — Таверна средней руки. Не думаю, что следует соваться в «Королевскую охоту» и привлекать к себе лишнее внимание.
Я заинтересовалась. Почему-то я думала, что мы явимся прямиком ко двору.
— Как он поймет, где мы? — спросил Тёрн.
— Передам весточку через верного человека. Не знаю, сколько придется ждать, пока король найдет возможность встретиться, но он поставлен в известность.
Я помалкивала, но впитывала каждое слово. Если я правильно поняла, отец со своей стороны позаботился о безопасности Тёрна. Встреча состоится инкогнито, в таверне, когда король найдет для нее время. Не знаю, сам ли отец догадался о том, что ректору пропавшей Академии слишком опасно появляться при дворе, или Тёрн намекнул, но у меня отлегло от сердца: о нашем приезде станет известно очень немногим.
Неужели к нам в таверну явится сам правитель? Или Тёрна проводят в условленное место? И сколько дней придется провести в столице, прежде чем встреча состоится?
Занятая этими мыслями, я медленно плелась позади всех. Папа ворчал, что бессмысленно и опасно было тащить меня с собой. Папа всегда начинал ворчать, волнуясь.
К вечеру мы добрались до большого села на перекрестке дорог. Постоялый двор был занят, место оставалось только в общей комнате, где торговцы и путники устраивались прямо на полу, подложив под голову свои же пожитки. Правда, благодаря паре золотых монет из папиного кошелька хозяин освободил комнату дочери, отправив девушку спать к матери, и предоставил в наше полное распоряжение узкую кровать и пару тюфяков, которые работники притащили с чердака. Принесли и холодных закусок, оставшихся после ужина, — копченого сала, куриную тушку, лишившуюся голеней и крыльев, половину краюхи хлеба и кваса.
Я так устала, что почти ничего не съела. Сняла куртку и завалилась на постель прямо в брюках, чувствуя себя заядлым путешественником. Вещей не брали, решив, что самое необходимое купим на месте. Я не могла без содрогания подумать о том, как утром снова усядусь в седло: до кожи бедер невозможно было дотронуться, я стерла ее до волдырей.
Мужчины еще обсуждали что-то, но я уже дремала, их голоса представлялись мне неясным гулом. Потом сквозь сон я ощутила ладонь Тёрна на своем запястье, по венам потекло целительное тепло: он питал меня своей силой. Дергающая боль в натертых бедрах сразу затупилась, утихла. Потом он поцеловал мои волосы, думая, что я сплю и не почувствую.
