— Да! — Рей злобно посмотрел на меня: мол, будут тут еще всякие девчонки указывать. — Придворный маг, которому дед нашего правителя верил, как родному, предал его! Стал во главе заговора, приведшего к смерти короля! Какое после этого может быть доверие к остальным магам?
— А я слышал, — сдержанно вставил Тёрн, — что все было иначе. Старый Эрнил действительно был очень дружен со своим придворным магом — Териусом Теркином, и дружили они с детства, когда Териус был еще пажом Его Высочества, до того как обнаружились его магические способности.
— Оттого и горше, что предателем оказался друг детства, — буркнул непримиримый Рей.
— Териус был не самым приятным человеком на свете. Признаюсь, он и на меня точил зуб… В свое время мы… разошлись в мнениях…
Я едва не подпрыгнула на месте, вытаращилась на Тёрна. Тот самый маг-ворчун, заготовивший грамоты, куда остается только вписать имя, это и есть Териус? Тёрн хмыкнул: его развеселили мои выпученные, многозначительные глаза, и кивнул, подтверждая мою догадку.
— И все же трудно поверить, что он хладнокровный убийца. Говорят, Эрнил, состарившись, одряхлев, умолял своего старого друга попробовать на нем заклятие вечной юности. Однако заклятие сработало неудачно, и король погиб. Трагическая ошибка, но не злой умысел.
— Вранье! — категорично заявил Рей. — Конечно, маги попытались себя выгородить!
— Правды мы уже в любом случае не узнаем! — философски заметил отец, грузно опускаясь на скамью рядом со мной.
Он не присутствовал при разговоре — выходил в город, чтобы осмотреться, посетить места детства и купить одежду.
С появлением генерала спор как-то завял, но, судя по высокомерной мордашке соглядатая, тот остался при своем мнении. Как же сильна еще при дворе ненависть к магам, если даже этот мальчишка разделяет ее.
Мы думали, что вечером Рей отправится во дворец с докладом, но он неожиданно решил, что останется ночевать в гостинице.
Я умывалась над тазиком, стоя в одной сорочке, а Тёрн лил на мои руки, сложенные лодочкой, теплую воду из кувшина.
— Не горячо? — спрашивал он. — Или наоборот, сделать теплее?
Вода все не кончалась.
— Муж-маг — счастье в дом, — улыбнулась я. — В хозяйстве всегда пригодится!
— Еще как! — подбоченился Тёрн.
Мы рассмеялись.
В этот момент в дверь постучали. На пороге обнаружился угрюмый подросток. Не дожидаясь приглашения, он протиснулся в комнату через щель между Тёрном и косяком. У мужа только брови удивленно взлетели, но хорошие манеры не позволили ему сделать несносному мальчишке выговор.
Тот ухватил стул, прошествовал в центр комнаты и уселся.
— Ну! — угрюмо сказал он.
— Что именно?
О Тёрн, как же тебе терпения хватает! Я боролась с желанием сгрести Рея за шиворот, хорошенько встряхнуть и выкинуть в коридор! Да еще и пинка отвесить напоследок.
— Колдуй! — потребовал Рей, но сам смутился своего приказного тона. — Покажи что-нибудь… магическое…
Он был сейчас как все мальчишки, мечтающие о чуде. Я видела такие же, горящие надеждой, глаза, когда на ярмарке заезжие фокусники обещали показать волшебство, а показывали все те же затертые до дыр фокусы с платочками, с розой, вырастающей в петлице, и кроликом, выпрыгивающим из шляпы.
Рей готовился к разочарованию. Он никогда прежде не был знаком с магом, а потому Тёрн, стоящий сейчас перед ним, представлялся ему и фокусником, и мошенником одновременно.
Мы с Тёрном переглянулись, и мой любимый ректор улыбнулся краешками губ.
— Держись покрепче за стул, малыш, — сказал он.
Ух! Это было нечто невероятное! Даже я, привыкшая к магии, и сама владея ей, не ожидала такой феерии. Мы парили в небе, мы обрушивались в пропасть, мы пробирались во тьме подземных тоннелей, и летучие мыши задевали наши волосы крыльями. Мы опускались на морское дно и взбирались на песчаные дюны. Мы были птицами, деревьями и рыбами. Мы прожили тысячи жизней. Умирали и воскресали вновь.
Но когда я очнулась, оказалось, что за окнами глухая ночь, едва ли прошло больше нескольких часов.
Рей вцепился в сиденье обеими руками, пальцы скрючились и побелели от напряжения.
— Х-х-х… — просипел он. — Ух-х…
Встал, пошатываясь.
— Я… это… пойду…
Обернулся на пороге.
— А завтра можно еще раз? Особенно… Когда я был орлом!
Тёрн усмехнулся.
— Можно.
Он взмахнул рукой, почти как фокусник, и, вытащив из воздуха орлиное перо, протянул пареньку.
— Это иллюзия, но пару дней продержится.
* * *
Утром после завтрака Рей собрался уходить.
— Но скоро вернусь, — пообещал он. — Дела у меня.
Перо лежало перед ним на столе, и мальчишка иногда касался его кончиками пальцев, точно никак не мог поверить в то, что случившееся с ним вчера в нашей комнате — правда.
Потом взглянул на башенные часы — из окна таверны их было отлично видно — и заторопился. Выбежал во двор, мы наблюдали, как он поспешно пересекает его, и вдруг Рей затормозил, похлопал себя по карманам, оглянулся растерянно.
— Перо забыл, — прокомментировал отец.
— Я отнесу, — усмехнулся Тёрн. — Все равно хотел дойти до лавки. Аги, тебе орешков купить?
— Не-е-е… Хотя ладно, давай! Будет у тебя скоро жена-колобок.
Отец нахмурился при слове «жена», но ничего не сказал. А Тёрн уже размашисто шагал навстречу забывчивому пареньку, помахивая пером. Рей увидел, расплылся в улыбке…
А дальше случилось то, чего никто не ожидал.
Хотя, вероятно, Тёрн теперь все время был начеку, это его и спасло. Их спасло. Потому что Рей оказался рядом, когда это произошло…
На том месте, где секунду назад стояли две человеческие фигуры, взвилось пламя. До нас докатилась волна жара. У жасмина, что рос у крыльца, почернели и скрутились листья.
Я кричала, не помня себя. Я кричала так, что сорвала голос.
Когда пламя опало, разбилось о каменные плиты двора, словно огненная волна, я ожидала, что увижу два обугленных трупа. Черные угли, головешки… Всё, что осталось от того, кого я любила…
Но Тёрн, а рядом с ним Рей, стояли живые и невредимые. Мальчишка разевал рот, точно рыба, и хлопал глазами.
Тёрн успел! Поставил защиту! Хотя у него были мгновения, чтобы принять решение. Он даже не потерял хладнокровия. Наклонился и поднял с земли ничем не примечательный с виду камень. Тёрн хмурился, но руки не дрожали.
Чего нельзя сказать обо мне. Я кинулась было навстречу, но кульком повалилась на скамью. Зуб на зуб не попадал — так меня трясло.
