«Мамочки, мамочки… — мысленно простонала Милли. — Ну почему так? Ну почему?»
Она собралась в комочек, прижав колени к груди. От ужаса даже слезы высохли. Эмилия была абсолютно беззащитна, не знала даже простеньких защитных заклятий.
Членистые ноги издавали тихий треск, когда саркерт осторожно двинулся навстречу добыче. Не встретив сопротивления, зацокал быстрее: роговые наросты на его лапах постукивали по каменному полу, точно подковы.
Он вышел из тени, уже не опасаясь отпора, и навис над Эмилией, воздев хвост. Жало подрагивало, на острие выступила капелька яда. И вот хвост распрямился, направив смертельное острие в грудь Эмилии. Она вскрикнула и зажмурилась, понимая, что наступил ее последний миг.
И тут же оказалась в сильных объятиях. Стейн обхватил ее, выталкивая из-под удара, упал сверху, закрывая собой. Обозленная тварь, скрежеща членами, била и била хвостом, метясь в верткую добычу, а Стейн, стиснув Эмилию, катался по полу, уворачиваясь от жала. У него не было времени на то, чтобы произнести заклятие, остановившее бы саркерта. И в конце концов нечисть оказалась быстрее.
Эмилия закричала, когда острое и точно раскаленное жало проткнуло ее плечо. А прежде острие пробило насквозь Стейна: оно было таким длинным, что хватило обоим. Стейн не вскрикнул, только изогнулся, мучительная судорога исказила лицо. Но он тут же справился с собой, даже голос казался ровным, когда он заговорил с Эмилией.
— Тихо, хомячок, тихо. Все будет хорошо.
Тело Эмилии уже цепенело от яда, что распространялся в крови. Все происходило быстро, от начала схватки прошли какие-то секунды. Стейн набрал в грудь воздуха и вдруг, отпустив Эмилию, откинулся на спину, оказавшись лицом к лицу с саркертом.
— Ашхас! — крикнул он, заставляя тварь замереть на месте.
Приподнялся, на руках выступила чешуя. Эмилия не могла видеть его лица, но предполагала, что глаза полыхают зеленым огнем. Саркерт переступил на месте, роговые наросты в последний раз цокнули, хвост дрогнул, прицеливаясь… И нечисть замерла навеки, обратившись в камень.
Стейн опустился на колени перед Эмилией и сгреб ее в охапку, притянул к груди.
— Сейчас, девочка. Потерпи.
Непослушными пальцами рванул ворот на платье, освобождая шею. Погладил жилку, бьющуюся под кожей. Его прохладные пальцы касались шеи едва-едва, так бережно и нежно, что Милли, не понимая еще, что происходит, сгорая от яда, что жег изнутри, вдруг замерла от этой ласки.
— Стейн…
Стейн поцеловал ее в шею и лишь потом прокусил. И пламя, что бушевало внутри Эмилии, будто бы тут же загасили прохладной водой. Она обмякла в руках Стейна и наконец смогла вдохнуть полной грудью. Василиск опустил ее на пол и сам распластался рядом.
— Ух, совсем уже не болит! — радостно сообщила Милли спустя несколько минут.
Она потрогала плечо, куда воткнулось отравленное жало, но рана уже затянулась, остался только небольшой рубец. Нимфа села и осмотрелась. С отвращением поглядела на каменное изваяние. Потом заметила обрывки листа с заклятием. Растерзанные ударами жала, они разлетелись по всему залу.
А ведь если бы не саркерт, Стейн до сих пор, наверное, не вышел бы из круга…
— Стейн!
Эмилия тронула василиска за руку.
— Пойдем домой, Стейн!
И только сейчас заметила, как тяжело, хрипло он дышит, на лбу выступила испарина, а рана на груди и не думает затягиваться.
— Стейн! Стейн! Что с тобой?
Эмилия судорожно посчитала потраченные василиском капли яда. Три он отдал ей и еще одну потратил только что. Одна должна остаться в запасе. Почему же рана не залечивается?
— Стейн! Миленький! Посмотри на меня! Ты же не весь яд потратил!
Стейн приоткрыл глаза и попробовал сфокусировать взгляд на Эмилии.
— Никсы… — тихо сказал он. — Укусили Эверли.
И усмехнулся.
— Вот такая непруха.
Точно! Милли совершенно забыла про тот случай! В голове как наяву прозвучал голос магистра Кирена. «…и тогда никс прокусил ему запястье. Я говорю: не вопите, студент Эверли, трупный яд убьет вас не сразу. Сейчас мы попросим студента Ориса вам помочь…»
— О нет, Стейн! Нет, нет, нет! Вставай, мой хороший! Держись за меня! Мы выберемся!
Стейн улыбнулся, точно веселой шутке.
— Нет, Милли… Но, может, это и к лучшему…
— Глупости! Не смей сдаваться!
Эмилия дергала и тормошила Стейна, но было ясно, что он не может даже приподнять головы. И тогда она легла рядом, положила голову на плечо василиска и беззвучно заплакала.
— Ну зачем ты! Отдал последнюю каплю! Бестолковый, упертый… Какой же ты упертый, Стейн!
— Можешь записать в свой списочек.
Стейн пытался шутить, наверное, чтобы еще сильнее не пугать Милли.
— Какой списочек?
— Ну какой ты там составляешь про василисков? С правилами…
Он поморщился и еще сильнее побледнел, улыбнулся сквозь силу.
— В прошлый раз был пункт четвертый, если не путаю? Зачем, спрашиваешь, я отдал эту несчастную последнюю каплю? Записывай…
Стейн хотел, чтобы сказанное им звучало иронично, но Милли чувствовала, что на самом деле он пытается сообщить ей сейчас что-то очень серьезное, важное для него.
— Пятое правило, Милли. Лучше умереть самому, чем позволить погибнуть тому, кого…
Мышцы Стейна свело судорогой, и он потерял сознание.
18
— Стейн! Очнись! Очнись, пожалуйста! Не сдавайся!
Милли била его по щекам, пытаясь привести в чувство, но голова Стейна безжизненно моталась, как у тряпичной куклы.
Дорого бы отдала сейчас Эмилия за то, чтобы флакончик с ядом по-прежнему был в кармане. Она даже подумала о том, что может сбегать за ним и вернуться к Стейну, но вспыхнувшая надежда почти сразу угасла. Стейн слишком плох, он не дождется ее возвращения, умрет в одиночестве. И некому будет держать его за руку.
— Ну как же ты так… Я останусь рядом, — прошептала Милли и переплела свои пальцы с его, дав себе обещание, что не бросит Стейна, даже если на нее кинется десяток чудовищ.
Правда, тут же пожалела о том, что вспомнила о тварях. Не буди лихо, пока оно тихо. Словно в ответ на ее мысли, раздался шорох раскатившихся камешков, а следом… Вздох? Милли плотно сжала губы, чтобы не закричать, и стиснула пальцы Стейна. В случае необходимости она закроет его собой — вот и вся защита.
— Стейн… — прошелестело по залу. — Стейн…
Эмилия пискнула, не понимая, что происходит. Нечисть научилась разговаривать? Или галлюцинации начались?
— Не бойся, — произнес тот же голос, он уже окреп и сделался вполне различим.
